«Кровавое воскресенье» — трагедия, ставшая знаменем. «Кровавое» воскресенье: зачем Николай II приказал расстрелять людей Николай 2 кровавое воскресенье

9 (22) января 1905 г., Санкт-Петербург – произошли события известные как «Кровавое воскресенье» или «Красное воскресенье» - разгон шествия рабочих к Зимнему дворцу, имевшего целью вручение государю коллективную Петицию о рабочих нуждах.

С чего все началось

Начиналось все с того, что в конце декабря 1904 г. на Путиловском заводе уволили 4-х рабочих. Завод выполнял важный оборонный заказ - делал железнодорожный транспортер для транспортировки подлодок. Русские подводные лодки могли изменить ход морской войны в нашу пользу, и для этого их необходимо было через всю страну доставить на Дальний Восток. Без заказанного Путиловскому заводу транспортера сделать это было нельзя.

Троих уволили за реальные прогулы, и только в отношении одного человека в действительности была допущена несправедливость. Но этот повод был с радостью подхвачен революционерами, и они принялись нагнетать страсти. Следует заметить, что на Путиловском работал (начальником инструментальной мастерской) и эсер П.Рутенберг, который входил в ближайшее окружение Г.Гапона.

К 3 января 1905 г. рядовой трудовой конфликт перерос в общезаводскую забастовку. Потом заводскому руководству были вручены требования. Но в рабочей петиции говорилось не столько о восстановлении на работе своих товарищей, сколько о широком списке экономических и политических требований, выполнить которые администрация не могла по вполне понятным причинам. В мгновение ока в знак солидарности забастовал почти весь Питер. В сводках полиции было сказано об активном участии в распространении бунта японских и английских спецслужб.

Подробности провокации

Идею идти с петицией к Царю подал священник Георгий Гапон и его окружение 6 января 1905 г. Однако рабочих, которых приглашали идти к Царю за помощью, знакомили лишь с чисто экономическими требованиями. Гапоновские провокаторы даже стали распространять слух, что Николай II сам хочет встретиться со своим народом. Схема провокации была такой: революционные агитаторы якобы от имени Царя передавали рабочим следующее: «Я, Царь Божией милостью, бессилен справиться с чиновниками и барами, хочу помочь народу, а дворяне не дают. Подымайтесь, православные, помогите мне, Царю, одолеть моих и ваших врагов».

Об этом рассказывали многие очевидцы (к примеру, большевичка Субботина). Сотни революционных провокаторов ходили среди народа, приглашая людей прийти на Дворцовую площадь к двум часам дня 9 января, заявляя, что там их будет ждать Царь. Как известно, рабочие стали готовиться к этому дню как к празднику: гладили лучшую одежду, многие собирались взять с собой детей. В представлении большинства это был своего рода крестный ход к Царю, тем более что его пообещал возглавить священник.

О событиях между 6 и 9 января известно что: Утром 7 января министр юстиции Н.В.Муравьев предпринял попытку вступить в переговоры с находившимся к тому времени уже в подполье Гапоном, который, по убеждению знавшего его уже не один год петербургского градоначальника генерала И.А.Фуллона, мог внести успокоение в ряды забастовщиков. Переговоры состоялись днем в Министерстве юстиции. Ультимативный характер радикальных политических требований гапоновской петиции сделал бессмысленным продолжение переговоров, но, выполняя взятое на себя во время переговоров обязательство, Муравьев не отдал распоряжение о немедленном аресте священника.

Вечером 7 января у министра внутренних дел Святополк-Мирского состоялось совещание, в котором принимали участие министр юстиции Муравьев, министр финансов Коковцов, товарищ министра внутренних дел, шеф корпуса жандармов генерал Рыдзевский, директор Департамента полиции Лопухин, командир гвардейского корпуса генерал Васильчиков, Петербургский градоначальник генерал Фуллон. После сообщения министра юстиции о неудачных переговорах с Гапоном на совещании рассматривался вопрос о возможности ареста последнего.

Но «во избежание дальнейшего обострения положения в городе решили воздержаться от выдачи ордера на арест священника».

Утром 8 января Гапон составил письмо министру внутренних дел, которое было передано одним из его сподвижников в министерство. В этом письме священник заявлял: «Рабочие и жители Петербурга разных сословий желают и должны видеть Царя 9 января, в воскресенье, в 2 часа дня на Дворцовой площади, чтобы ему выразить непосредственно свои нужды и нужды всего русского народа. Царю нечего бояться. Я, как представитель “Собрания русских фабрично-заводских рабочих” города Санкт-Петербурга, мои сотрудники товарищи-рабочие, даже так называемые революционные группы различных направлений гарантируем неприкосновенность его личности… Ваш долг перед Царем и всем русским народом немедля, сегодня же, довести до сведения Его Императорского Величества как все вышесказанное, так и приложенную здесь нашу петицию».

Письмо аналогичного содержания Гапон направил императору. Но, в связи с арестом рабочего, доставлявшего письмо в Царское Село, оно не было получено царем. В этот день количество бастовавших рабочих достигло 120 000 человек, и забастовка в столице становилась всеобщей.

Вечером 8 января приехавший из Царского Села министр Императорского Двора барон Фредерикс передал Святополк-Мирскому Высочайшее повеление об объявлении в Петербурге военного положения. В скором времени Святополк-Мирским было созвано совещание. Ни у кого из присутствующих не было и мысли о том, что придется останавливать движение рабочих силой, и еще менее о том, что может произойти кровопролитие. Тем не менее на совещании приняли решение об аресте священника.

Георгий Гапон и И. А. Фуллон в «Собрании русских фабрично-заводских рабочих»

Генерал Рыдзевский подписал распоряжение Санкт-Петербургскому градоначальнику Фуллону о немедленном аресте Гапона и 19-ти его ближайших сподвижников. Но Фуллон счел, что «эти аресты не могут быть выполнены, т. к. для этого потребуется слишком значительное количество чинов полиции, которых он не может отвлечь от охраны порядка, и т. к. аресты эти не могут не быть сопряжены с откровенным сопротивлением».

После совещания Святополк-Мирский отправился с докладом о положении в Петербурге к царю - этот доклад, ставивший своей целью добиться от императора отмены военного положения в столице, носил успокоительный характер и не давал представлений об остроте и сложности положения в Петербурге накануне беспрецедентного по масштабу и радикальности политических требований массового выступления рабочих. Императора также не поставили в известность о намерениях военно-полицейских властей столицы на предстоящий день. По всем этим причинам 8 января 1905 г. было принято решение - царю не ехать завтра в столицу, оставаться в Царском Селе (он постоянно жил там, а не в Зимнем дворце).

Отмена государем военного положения в столице отнюдь не означала отмену им распоряжения об аресте Георгия Гапона и его главных сподвижников по организации всеобщей забастовки. Потому, исполняя поручение министра Императорского Двора Фредерикса, начальник его канцелярии генерал Мосолов в ночь на 9 января позвонил товарищу министра внутренних дел Рыдзевскому для получения информации по этому поводу.

«Я спросил его, арестован ли Гапон, - вспоминал позднее генерал Мосолов, - он ответил мне, что нет, ввиду того, что он засел в одном из домов рабочего квартала и для ареста пришлось бы принести в жертву не менее 10-ти человек полиции. Решили арестовать его на следующее утро, при его выступлении. Услышав, вероятно, в моем голосе несогласие с его мнением, он мне сказал: “Что же, ты хочешь, чтобы я взял на свою совесть 10 человеческих жертв из-за этого поганого попа?” На что мой ответ был, что я бы на его месте взял бы на свою совесть и все 100, т. к. завтрашний день, по моему мнению, грозит гораздо большими человеческими жертвами, что и в действительности, к сожалению, оказалось…»

Императорский штандарт над Зимним дворцом 9 января был приспущен, как это делали всегда в отсутствие императора в Зимнем. Кроме этого, и сам Гапон, и другие руководители рабочих организаций (не говоря уже об эсерах из ближайшего окружения Гапона) знали, что свод законов Российской империи предусматривал подачу петиций царю разными способами, но никак не во время массовых демонстраций.

Тем не менее возможно предположить, что мог бы приехать в Петербург и выйти к людям, если бы не 4 обстоятельства:

За некоторое время до описанных событий полиция смогла выяснить, что в ближайшем окружении Гапона появились эсеры-террористы. Напомню, что Устав Союза фабрично-заводских рабочих запрещал вхождение в него социалистов и революционеров, и до 1905 года Гапон (и сами рабочие) строго соблюдали этот Устав.

Закон Российской империи не предусматривал подачу петиций царю во время массовых демонстраций, тем более - петиций с политическими требованиями.

В эти дни началось следствие по поводу событий 6 января, и одной из основных версий являлась попытка покушения на Николая II.

Почти с самого утра в некоторых колоннах демонстрантов начались беспорядки, которые были спровоцированы эсерами (к примеру, на Васильевском острове, еще до стрельбы в других районах).

То есть, если бы в рядах демонстрантов Союза фабрично-заводских рабочих не было эсеров-провокаторов, если бы демонстрация проходила мирно, то приблизительно к полудню императору могли доложить о сугубо мирном характере демонстрации, и тогда он мог бы отдать соответствующие распоряжения о допущении демонстрантов на Дворцовую площадь и назначить своих представителей для встречи с ними, или сам выехать в Петербург, в Зимний дворец, и встретиться с представителями рабочих.

При условии, конечно, если бы не было других трех обстоятельств.

Если бы не эти обстоятельства, государь мог бы во второй половине дня приехать в столицу; мирные демонстранты могли быть допущены на Дворцовую площадь; Гапон и несколько представителей рабочих могли быть приглашены в Зимний дворец. Вероятно, что после переговоров царь вышел бы к народу и объявил бы о принятии некоторых решений в пользу рабочих. И уж во всяком случае, если бы не эти 4 обстоятельства, то с Гапоном и рабочими встретились бы назначенные Государем представители из правительства. Но события после 6 января (после первых призывов Гапона к рабочим) развивались настолько стремительно и были организованы стоявшими за спиной Гапона эсерами до такой степени провокационно, что власти не успели ни толком их понять, ни правильно на них отреагировать.

Итак, на встречу с государем готовы были выйти тысячи людей. Отменить демонстрацию было невозможно - газеты не выходили. И вплоть до позднего вечера накануне 9 января сотни агитаторов ходили по рабочим районам, возбуждая людей, приглашая на Дворцовую площадь, вновь и вновь заявляя, что встрече препятствуют эксплуататоры и чиновники.

Бастующие рабочие у ворот Путиловского завода, январь 1905 г.

Петербургские власти, собравшиеся вечером 8 января на совещание, понимая, что остановить рабочих уже нельзя, решили не допустить их в самый центр города. Основная задача была в том, чтобы предотвратить беспорядки, неизбежную давку и гибель людей в результате стекания огромных масс с 4-х сторон на узком пространстве Невского проспекта и к Дворцовой площади, среди набережных и каналов. Стремясь предотвратить трагедию, власти выпустили объявление, запрещающее шествие 9 января и предупреждающее об опасности. Революционеры срывали со стен домов листы с текстом этого объявления и снова повторяли людям о «кознях» чиновников.

Очевидно, что Гапон, обманывая и государя, и народ, скрывал от них ту подрывную работу, которую вело его окружение. Он обещал императору неприкосновенность, но сам прекрасно знал, что так называемые революционеры, которых он пригласил для участия в шествии, выйдут с лозунгами «Долой самодержавие!», «Да здравствует революция!», а в карманах их будут лежать револьверы. В конце концов, письмо священника носило недопустимо ультимативный характер - на таком языке разговаривать с государем русский человек не смел и, конечно, вряд ли одобрил бы это послание - но, напомню, Гапон на митингах сообщал рабочим только часть петиции, где заключались только экономические требования.

Гапон и преступные силы, бывшие за его спиной, готовились убить самого царя. Поздней, уже после описываемых событий, священика спросили в узком кругу единомышленников:

Ну, отче Георгий, теперь мы одни и бояться, что сор из избы вынесут, нечего, да и дело-то прошлое. Вы знаете, как много говорили о событии 9 января и как часто можно было слышать суждение, что прими царь депутацию честь-честью, выслушай депутатов ласково, все обошлось бы по-хорошему. Ну, как вы полагаете, о. Георгий, что было бы, если бы царь вышел к народу?

Абсолютно неожиданно, но искренним тоном поп ответил:

Убили бы в полминут, полсекунд.

Начальник Петербургского охранного отделения А.В.Герасимов также описывал в своих воспоминаниях, что существовал план убить Николая II, о котором ему рассказал Гапон во время разговора с ним и Рачковским: «Неожиданно я его спросил, верно ли, что 9 января был план застрелить императора при выходе его к народу. Гапон ответил: «Да, это верно. Было бы ужасно, если бы этот план осуществился. Я узнал о нем гораздо позднее. Это был не мой план, но Рутенберга… Господь его спас…».

Представители революционных партий распределялись между отдельными колоннами рабочих (их было одиннадцать - по числу отделений гапоновской организации). Эсеровские боевики готовили оружие. Большевики сколачивали отряды, каждый из которых состоял из знаменосца, агитатора и ядра, их защищавшего (т. е., фактически, из боевиков). Все члены РСДРП обязаны были быть к шести часам утра у пунктов сбора. Готовились знамена и транспаранты: «Долой самодержавие!», «Да здравствует революция!», «К оружию, товарищи!».

9 января 1905 г. – начало Кровавого Воскресенья

9 января с раннего утра рабочие начали собираться на сборных пунктах. Перед началом шествия в часовне Путиловского завода отслужен молебен о здравии царя. Шествие имело все черты крестного хода. В первых рядах несли иконы, хоругви и царские портреты. Но с самого начала, еще задолго до первых выстрелов, в другом конце города, на Васильевском острове (а также в некоторых других местах), группы близких к эсерам рабочих во главе с революционными провокаторами сооружали баррикады из телеграфных столбов, водружали на них красные флаги.

В отдельных колонах было несколько десятков тысяч человек. Эта огромная масса фатально двигалась к центру и чем ближе подходила к нему, тем больше подвергалась агитации революционных провокаторов. Еще не прозвучало ни одного выстрела, а какие-то люди распускали самые невероятные слухи о массовых расстрелах. Попытки властей призвать шествие к порядку получали отпор специально организованных групп.

Начальник департамента полиции Лопухин, который, кстати сказать, симпатизировал социалистам, написал об этих событиях так: «Наэлектризованные агитацией, толпы рабочих, не поддаваясь воздействию обычных общеполицейских мер и даже атакам кавалерии, упорно стремились к Зимнему дворцу, а потом, раздраженные сопротивлением, начали нападать на воинские части. Такое положение вещей привело к необходимости принятия чрезвычайных мер для водворения порядка, и воинским частям пришлось действовать против огромных скопищ рабочих огнестрельным оружием».

Шествие от Нарвской заставы возглавлял сам Гапон, который все время выкрикивал: «Если нам будет отказано, то у нас нет больше Царя». Колонна подошла к Обводному каналу, где путь ей был прегражден рядами солдат. Офицеры предлагали все сильней напиравшей толпе остановиться, но она не подчинялась. Были произведены первые залпы, холостые. Толпа готова была уже вернуться, но Гапон и его помощники шли вперед увлекая за собой толпу. Раздались боевые выстрелы.

Приблизительно так же разворачивались события и в других местах - на Выборгской стороне, на Васильевском острове, на Шлиссельбургском тракте. Начали появляться красные знамена, революционные лозунги. Часть толпы, возбужденная подготовленными боевиками, разбивала оружейные магазины, возводила баррикады. На Васильевском острове толпа, руководимая большевиком Л.Д.Давыдовым, захватила оружейную мастерскую Шаффа. «В Кирпичном переулке, - позднее докладывал государю Лопухин, - толпа напала на двух городовых, один из них был избит. На Морской улице нанесли побои генерал-майору Эльриху, на Гороховой улице нанесли побои одному капитану и был задержан фельдъегерь, причем его мотор был изломан. Проезжавшего на извозчике юнкера Николаевского кавалерийского училища толпа стащила с саней, переломила шашку, которой он защищался, и нанесла ему побои и раны…».

Последствия Кровавого Воскресенья

Всего 9 января 1905 г. было убито 96 человек (в том числе околоточный надзиратель), а ранено - до 333 человек, из коих умерло до 27 января еще 34 человека (в том числе один помощник пристава). Итак, всего убили 130 человек и около 300 ранили. Такие последствия имела заранее спланированная акция революционеров.

Надо думать, многие из участников той демонстрации со временем разобрались в сути провокации Гапона и эсеров. Так, известно письмо рабочего Андрея Ивановича Агапова (участника событий 9 января) в газету «Новое время» (в августе 1905 г.), в котором он, обращаясь к зачинщикам провокации, написал:

…Вы обманули нас и сделали рабочих, верноподданных Царя - бунтовщиками. Вы подвели нас под пули преднамеренно, вы знали, что это будет. Вы знали, что написано в петиции якобы от нашего имени изменником Гапоном и его бандой. А мы не знали, а если бы знали, то не только никуда бы не пошли, но разорвали бы вас в клочья вместе с Гапоном, своими руками.

1905 год, 19 января – в Александровском дворце в Царском Селе государь принял депутацию рабочих столичных и пригородных заводов и фабрик в составе 34 человек в сопровождении санкт-петербургского генерал-губернатора Д.Ф.Трепова, сказав им, в частности, следующее:
Я вызвал вас для того, чтобы вы могли лично от Меня услышать слово Мое и непосредственно передать его вашим товарищам. <…> Знаю, что нелегка жизнь рабочего Многое следует улучшить и упорядочить, но имейте терпение. Вы сами по совести понимаете, что следует быть справедливыми и к вашим хозяевам и считаться с условиями нашей промышленности. Но мятежною толпою заявлять Мне о своих нуждах - преступно. <…> Я верю в честные чувства рабочих людей и непоколебимую преданность их Мне, а потому прощаю им вину их. <…>.

Николай II и Императрица назначили из собственных средств 50 тысяч рублей для оказания помощи членам семей «убитых и раненых во время беспорядков 9-го сего января в С.-Петербурге».

Конечно, Кровавое Воскресенье 9 января, произвела на Царскую семью очень тяжелое впечатление. А революционеры разворачивают красный террор…

До сих пор встречаются люди, которые не могут простить Николаю II «Кровавое воскресенье». Не все знают, что в этот день Государь находился в Царском Селе, а не в столице, что он не отдавал приказа стрелять в рабочих и физически не мог бы принять делегацию «от народа». Более того, Государь был преступно дезинформирован о происходящем в столице.

Порою и те, кто знает, что царя не было в Санкт-Петербурге, утверждают, будто он сознательно «скрылся от народа», а «обязан был приехать и принять петицию». Для многих, даже среди православных, мысль о 9 января не совмещается с мыслью о святости царя.

Ответствен ли царь?

В «Материалах, связанных с вопросом о канонизации царской семьи» (изданных Синодальной комиссией по канонизации святых в 1996 году, далее они упоминаются как «Материалы») трагедии 9 января посвящена отдельная обстоятельная статья, в заключении к которой говорится: «Государь нес бремя нравственной ответственности перед Богом за все события, происходившие во вверенном ему государстве», таким образом, доля ответственности за трагические события 9 января 1905 года лежит на императоре. Государь, как мы увидим, и не ушел от нее. Стоит иметь в виду, что «Материалы» вышли отдельной книгой: «Он всех простил… Император Николай II. Церковь о царской семье». СПб, 2002 г.

«Однако, — говорится в «Материалах», — эта доля ответственности не идет ни в какое сравнение с той нравственной и исторической виной за вольную или невольную подготовку или непредотвращение трагедии 9 января, которая ложится на таких исторических деятелей, как, например, извергнутый из священнического сана Г. Гапон или отправленный в отставку с поста министра внутренних дел П.Д. Святополк-Мирский». В назначении последнего на указанный пост или в том, что этот человек не был отстранен от своего поста своевременно, можно упрекнуть Николая II. Лишь бы такой упрек не был — набившим оскомину — знанием за царя, как тот должен был поступить.

Министр «доверия»

В середине июля 1904 года террористом был убит министр внутренних дел В.К. Плеве. Государь не сразу принял решение о том, кто его заменит. Назначение состоялось лишь в конце августа 1904 года. Со стороны императора оно, очевидно, было маневром, поскольку, в отличие от консерватора Плеве, П.Д. Святополк-Мирский был известен своим либеральным настроем. И осень 1904 года вошла в историю либерализма в России как «весна Святополк-Мирского», открыто заявлявшего о необходимости доверительных отношений между правительством и обществом. Это было время социального брожения в России. Всюду в «обществе», под теми или иными предлогами, звучали речи о необходимости изменений, о необходимости конституции. В Петербурге прошел земский съезд, не получивший разрешения на свое открытие у Николая II и получивший… негласное разрешение П.Д. Святополк-Мирского, давшего понять съехавшимся делегатам, что будет смотреть сквозь пальцы на его проведение. Съезд единодушно принял либеральную декларацию и представил ее, к большому смущению последнего, «своему» министру. Государь был возмущен, но отставки министра не принял.

Когда уже было известно, что намечается небывалая по размаху манифестация, министр внутренних дел успокаивал себя и других словами, что достаточно будет разъяснения: царя нет в столице. И народ тогда мирно разойдется… А помощь войск, мол, нужна только чтоб не допустить давки в центре города. Вечером 8 января 1905 года П.Д. Святополк-Мирский приезжает в Царское Село и докладывает царю о ситуации в столице. Он заверяет его, что, несмотря на огромное число бастующих рабочих, положение не вызывает серьезных опасений, не говорит ни слова о предстоящем шествии рабочих к Зимнему дворцу, о вызове войск в столицу и о планах противостоять демонстрации вооруженной силой. И, возвратившись в Санкт-Петербург, совсем уже поздно вечером, проводит правительственное совещание о планах на следующий день…

Подходящая фигура

Трагедия была неизбежной. Ибо, благодаря вдохновенной (хочется сказать: инфернально-вдохновенной) деятельности Георгия Гапона в предыдущие дни десятки тысяч рабочих собрались назавтра идти к царю как к единственному заступнику…

Имя Георгия Гапона долгое время соединялось с ярлыком «провокатор», его личность считалась недостойной внимания. И «Материалы», и книга И. Ксенофонтова «Георгий Гапон: вымысел и правда» (М., 1997), и недавно вышедшая книга М. Пазина «Кровавое воскресенье. За кулисами трагедии» (М., 2009) представляют священника Г. Гапона как личность весьма незаурядную и одаренную. С юных лет он испытывал сострадание к трудящимся людям и думал о том, как помочь им делом. Такие стремления были у Георгия Аполлоновича искренними, сострадание — неподдельным, иначе он не умел бы так привлекать сердца, как, несомненно, умел. Но, увы, его лучшие чувства сочетались с тщеславием и непомерным честолюбием. Обладая к тому же артистическим даром, он умел завоевывать доверие к себе как у самых простых людей, так и у высокопоставленных лиц. Милосердный и вдумчивый взгляд на этого человека выразил современный православный историк отец Василий Секачев, опубликовавший в журнале «Нескучный сад» к 100-летию «Кровавого воскресенья» статью «Трагедия священника Гапона ». Действительно, «горе тому, через кого соблазн приходит». Уж очень подходящей фигурой был Георгий Гапон для провокатора рода человеческого, «особое поручение» которого осуществил он весьма старательно.

Главным детищем Гапона было «Собрание русских фабрично-заводских рабочих г. Санкт-Петербурга», легальная организация, созданная для осуществления взаимной помощи между рабочими и проведения разнообразных культурно-просветительских мероприятий для рабочих. Не совсем справедлив был историк С. Ольденбург, однозначно считавший Гапона вставшим на сторону революции. Гапон не знал, чего хочет, он не был лоялен ни по отношению к власти, ни по отношению к революционерам, проникавшим в его окружение (то-то эсеры и убили его в 1906 году), он просто хотел быть на виду, отчего с неизбежностью «левел». Некая «тайная пятерка», руководившая «Собранием», состояла из оппозиционно настроенных людей, связанных и с социал-демократами, и, возможно, с эсерами. Недосмотр полиции — вопиющий; но тут-то и сказался артистизм Гапона: власти ему доверяли полностью.

Идея шествия к царю

Тем не менее шествие 9 января вряд ли можно считать провокацией, планомерно подготовленной революционерами. Была и подготовка, была и спонтанность. Другое дело, что в сентябре 1904 года в Париже уже состоялся (на японские деньги!) съезд оппозиционных сил Российской империи, одним из решений которого было использовать всякий кризис для создания революционной ситуации. Однако такой «подарок» левым силам, как «расстрел царем мирной демонстрации», стал возможен во многом благодаря вдохновенной активности Георгия Гапона. Концентрация внимания на царе, возбуждение общих надежд на царя, «загороженного чиновниками» от народа, обращение лично к царю… — все это было творческой демагогией Гапона. В результате простодушные люди шли «увидеть царя», одевшись в чистое, взяв с собою детей… Никто из активистов революционного движения не только не любил (естественно) царя, но и не обращал внимания на любовь к нему и веру в него простого народа. Гапон же знал, к кому обращался.

В упомянутой книге И Ксенофонтов приводит воспоминания Карелина, одного из членов «тайной пятерки», социал-демократа, относящиеся к осени 1904 года: «Мы глухо внедряли идею выступления с петицией на каждом собрании в каждом отделе» (речь идет об отделах «Собрания фабрично-заводских рабочих»). Тот же Карелин свидетельствовал, что Гапон вначале относился к идее выступления негативно. Но в начале ноября 1904 года он понял, что должен выбирать. На вопросы «Когда же выступим?» он отвечал, что необходима большая забастовка, что нужно дождаться падения Порт-Артура, и, возможно, его ответы были для него самого отговорками, оттяжками того, что предчувствовал…

21 декабря Порт-Артур пал. А в конце декабря возник и повод к большой забастовке: на Путиловском заводе были якобы уволены четверо рабочих, членов «Собрания». Из рабочих фактически был уволен только один (!), но ложь наворачивалась на ложь, возбуждение росло, и требования, касавшиеся товарищей по работе, становились уже «экономическими требованиями», среди которых были заведомо невыполнимые, как-то 8-часовой рабочий день (немыслимый в военное время на заводе, выполнявшем военные заказы) или бесплатное медицинское обслуживание не только рабочих, но и членов их семей. Забастовка разрасталась, то стихийно, то отнюдь не стихийно. Активисты бастовавшего предприятия являлись на работавшее предприятие и вынуждали работавших (например, угрозами избиений) бросить работу. О том, как это происходило, подробно рассказано в упомянутой книге М. Пазина, а также в книге П. Мультатули «Строго посещает Господь нас гневом Своим… Император Николай II и революция 1905-1907 гг.» (М., 2003).

К 6 января бастовало несколько десятков тысяч рабочих. Текст петиции был уже, в основном, готов, в этот день Гапон ездил из одного отдела «Собрания» в другой и произносил речи, разъясняя рабочим суть требований, которые формулировались от их имени. Он выступил не менее 20 раз. Именно в этот день он высказал идею идти в воскресенье к царю «всем миром». Рабочие приняли ее с воодушевлением.

Петиция или ультиматум?

Текст петиции приведен в книге М. Пазина. Стоит познакомиться с ней, чтобы понять, почему Государь оставил ее без внимания и прямо говорил о мятеже. Это только в учебниках по истории России пишут до сих пор, что рабочие хотели донести до царя «свои нужды и чаяния». Написанная в неприглядном стиле «плача», петиция вначале содержит описание отверженности рабочих со стороны их хозяев, утверждение, что законы ограждают лишь бесправие трудящихся, что Россия гибнет при «чиновничьем правительстве» и т.п. Далее следует такой, например, пассаж: «Разве можно жить при таких законах? Не лучше ли умереть нам всем, трудящимся? Пусть живут и наслаждаются капиталисты и чиновники». Далее: «Это-то и привело нас к стенам твоего дворца. Тут мы ищем последнего спасения. Не откажи в помощи своему народу, выведи его из могилы бесправия…и т.д.». В чем же видится «рабочим» выход? В Учредительном собрании, не больше, не меньше, ибо, как говорится в петиции, «необходимо, чтобы сам народ помогал себе и управлял собой». Царю предлагается: «Немедленно повели созвать представителей земли русской… Повели, чтобы выборы в Учредительное Собрание происходили при условии всеобщей, тайной и равной подачи голосов. Это самая наша главная просьба, в ней и на ней зиждется все, это главный и единственный пластырь для наших ран». Далее следовали еще тринадцать пунктов: все свободы, ответственность министров «перед народом», политическая амнистия, отмена всех косвенных налогов, и даже — «прекращение войны по воле народа». Петиция завершалась словами: «Повели и поклянись исполнить их … А не повелишь, не отзовешься на нашу просьбу — мы умрем здесь на этой площади перед твоим дворцом». Дьявольская «фактура» пронизывает весь этот «плач». Мы почувствуем ту же фактуру и в описании выступлений Гапона, предполагавшего (вот мечта!) лично войти во дворец к царю и вручить ему особый, напечатанный на лучшей бумаге, экземпляр петиции: «Ну вот подам я царю петицию, что я сделаю, если царь примет ее? Тогда я выну белый платок и махну им, это значит, что есть у нас царь. Что должны сделать вы? Вы должны разойтись по своим приходам и тут же выбрать своих представителей в Учредительное собрание. Ну а если царь не примет петиции, что я тогда сделаю? Тогда я подниму красное знамя, это значит, что нет у нас царя, что мы сами должны добыть свои права»… Вот так мирное шествие! Здесь уже, предваряя дальнейший рассказ, уместно заметить, что одна из колонн в шествии 9 января была просто революционной, в ней шли не с портретами царя, а с красными флагами.

Было по-разному

В манифестации приняло участие около 150 тысяч человек. С разных концов шли к центру города колонны, их встречали преграждавшие путь войска, несмотря на это, колонны продолжали идти, после третьего предупреждения войска начинали стрелять, и только тогда народ разбегался. Есть воспоминания о том, что предупредительный рожок слышен не был. Но есть воспоминания и о том, что колонна продолжала движение не только после предупреждений, но и после первых выстрелов. Это означало наличие в ней «аниматоров», побуждавших к дальнейшему движению. Более того, бывало, что из колонны кто-то первым стрелял в войска. Это также были не рабочие, а внедрившиеся в колонну революционеры или студенты. Особенно серьезным было сопротивление войскам на Васильевском острове. Здесь строили баррикады. Здесь бросали кирпичи в войска из строящегося дома, также и стреляли из него.

В образовавшейся ситуации многое зависело от конкретных людей. Зачастую (тому много подтверждений можно найти в книгах М. Пазина и П. Мультатули) войска вели себя очень сдержанно. Так известнейший этюд К. Маковского к картине «9 января 1905 года на Васильевском острове», где человек одухотворенного вида раздирает на себе одежду, предлагая стрелять в него, имел прообраз в действительности, только тот человек, раздиравший одежду, вел себя истерически и кричал бессмысленно, никто не стрелял в него, отнеслись добродушно. Бывало (например, на Московском проспекте или возле Александро-Невской Лавры), что колонна спокойно останавливалась перед войсками, внимала уговорам и расходилась. Были примеры ожесточения со стороны военных. Есть воспоминания Е. Никольского о полковнике Римане, по приказу которого без предупреждения стреляли в людей, не имевших отношения к шествию, и вообще о страшных впечатлениях того дня. Но известно и поведение капитана Литке, рота которого пыталась воспрепятствовать скоплению бушующей толпы в районе Казанского собора. В его солдат бросали камни, палки, куски льда, их осыпали оскорблениями. Литке, однако, сдерживал своих подчиненных и предпочитал отступать в укромное место, не пытаясь решать проблемы силой. Не сразу удалось ему очистить Невский проспект, разгоняя толпу прикладами «вследствие ее упорства и озлобления», как он писал в донесении. Особенно агрессивной была толпа, собравшаяся у решетки Александровского сада, тут выкрикивали оскорбления в адрес военных, кричали, свистели, на предупреждения о выстрелах кричали «стреляйте». После неоднократных мирных попыток и трех предупреждений горна, поданных с промежутками, выстрелы были сделаны, толпа разбежалась, на месте осталось около 30 человек убитых и раненых.

По данным официальной статистики, всего было убито 128 человек (включая полицейского) и 360 ранено (включая военнослужащих и полицейских). По сведениям большевика-историка В. Невского, бывшего свидетелем событий 9 января 1905 года, убито было от 150 до 200 человек. И некоторые авторы (например, Эдвард Радзинский), и в учебниках по-прежнему пишут, что жертв были тысячи.

Царь узнал вечером

Николай II записал в дневнике: «Тяжелый день! В Петербурге произошли серьезные беспорядки вследствие желания рабочих дойти до Зимнего Дворца. Войска должны были стрелять в разных местах города, было много убитых и раненых. Господи, как больно и тяжело!».

Государь нашел человека, который восстановил, хоть и не сразу, порядок в столице. Это был Д.Ф. Трепов, ставший генерал-губернатором столицы. 18 января состоялось совещание министров по поводу происшедших событий под председательством Витте. Было выдвинуто предложение манифеста, в котором выражались бы скорбь и ужас в связи с трагедией 9 января, а также указывалось бы, что Государь не знал о предполагавшемся шествии народа к дворцу и что войска действовали не по Его приказу. Однако Государь согласился с мнением графа Сольского, сказавшего на совещании, что войска не могут действовать не по приказу царя. Император не хотел снимать с себя ответственности и отверг идею манифеста. Он поручил Д.Ф. Трепову собрать делегацию рабочих из разных заводов, которую принял 19 января.

«Вы дали себя вовлечь в заблуждение и обман изменниками и врагами нашей Родины, — сказал Государь. — … Знаю, что нелегка жизнь рабочего. Многое надо улучшить и упорядочить. Но мятежною толпою заявлять Мне о своих нуждах — преступно». По инициативе императора была создана комиссия для выяснения нужд рабочих при участии выборных из их среды. Выборщики собрались и… выставили ряд политических требований! Комиссия так и не приступила к работе.

Торжество искавших повода

В своей книге «На рубеже двух эпох» епископ Вениамин (Федченков) писал о 9 января: «Тут была подстрелена (но еще не расстреляна) вера в царя. Я, человек монархических настроений, <…> почувствовал в сердце своем рану <…> очарование царем упало. <…> Пала вера и в силу царя, и этого строя». Что же говорить о людях, не настроенных монархически? Лозунг «Долой самодержавие!» и так уже был, что называется, на слуху. Теперь же клевета на царя могла достигнуть и достигла своего апогея. Никто не верил (и сейчас, бывает, не верит!), что Государь 9 января не был в столице. Хотелось считать и считали, что царь сам не захотел принять мирной делегации от рабочих с мирным изложением их нужд и чаяний, но отдал приказ стрелять в народ. Такое изложение событий стало настолько общепринятым, что до сих пор так учат (автор настоящей статьи знает это от хорошо знакомого молодого итальянца) в итальянских школах. Тогда же французский левый сатирический журнал «L’Assiette au Beurre» (буквально «тарелка масла», «доходное место») опубликовал карикатуру на Николая II, где царь держит на руках более чем годовалого цесаревича (которому, в действительности, было пять месяцев) и с удовольствием показывает ему Дворцовую площадь с массой расстрелянных людей.

Осип Мандельштам для одной провинциальной газеты написал, к 17-й годовщине трагедии, т.е. в 1922 году, статью под названием «Кровавая мистерия 9 января ». В этой статье есть такая фраза: «Любая детская шапочка, рукавичка, женский платок, жалко брошенный в этот день на петербургских снегах, оставались памяткой того, что Царь должен умереть, что Царь умрет». Вряд ли поэт помнил при этом о расстрелянных царских детях или испытывал злорадное удовлетворение от сбывшейся мести, он писал, скорей, о «мистерии воздаяния».

Никому и дела не было ни до встречи царя с рабочими, ни о выделении царем крупной суммы денег (50.000 руб) на нужды семей, пострадавших 9 января, ни до правительственной комиссии о нуждах рабочих, ни до того, что в журнале «Былое» уже в 1906 году (N1) появилась статья c правдивым и обстоятельным изложением событий 9 января 1905 года. Будем надеяться, что хотя бы сейчас есть люди, желающие знать правду о тех событиях.

Многим из нас, наверное, довелось посмотреть фильм, снятый Сергеем Эйзенштейном к десятилетию большевистского переворота. Если уж не весь фильм, то эпизод, в котором «революционные матросы» взбираются по решетке ворот Зимнего дворца, помнят почти все. Эти кадры, чуть ли не как документальные, очень любят цитировать многие телевизионные, с позволения сказать, публицисты в своих передачах о «Великом Октябре». Что ж, такая именно задача и ставилась режиссером – создать миф о «штурме», какая же «революция» без «штурма». И качество изображения, обусловленное тогдашним уровнем киносъемочного оборудования, действительно позволяет создать иллюзию, что вы смотрите не немой художественный фильм, а реальный кинорепортаж с места событий. Но всё же несмотря на весь этот «киноподлог», есть кое-что в нем правдивое, развенчивающее другой более поздний миф. Миф о «холостом» выстреле «Авроры». События и их непосредственные материальные последствия, судя по всему, были ещё свежи в памяти очевидцев. Поэтому не было необходимости скрывать, что после выстрела носового шестидюймового орудия в одном из этажей Зимнего разорвался самый настоящий снаряд. А как же «холостой выстрел»? После холостых выстрелов взрывов, как известно, не бывает. Этот маленький факт опровергнул легенду о том, что крейсер «Аврора» лишь подал сигнал к штурму дворца. Те же, кто удосужился поподробнее узнать о том, как всё было на самом деле, могли выяснить, что «Аврора» стреляла боевыми, причем не один раз, а трижды. Один снаряд разорвался на Сенной площади (ничего себе перелёт!?), один упал в Неву, и лишь третьим снарядом революционные комендоры, за отсутствием офицеров, попали в «цель». Но помимо «Авроры» Зимний, в котором, кстати, помимо Временного правительства находился солдатский лазарет, обстреливали две батареи, располагавшиеся на пляже Петропавловской крепости. Так что ни о каком сохранении произведений искусства Эрмитажа, «народного достояния» по-большевистски, революционеры и не думали. Этот пример побуждает нас с большой осторожностью относится ко всем «историческим фактам», излагаемым коммунистическими и пост-коммунистическими фальсификаторами. В полной мере это относится и к так называемому «кровавому воскресенью», событиям 9 января 1905 года в Петербурге.

Действительно, что мы знаем о них с подачи коммуно-либеральных «историков»: «Сотни тысяч рабочих столицы, доведенные до отчаяния бесправием и нищетой, возмущенные сдачей Порт-Артура, зимним воскресным днем с женами и детьми, с иконами, хоругвями и царскими портретами, с пением молитв и гимна «Боже, Царя храни», мирно, с выражением верноподданнических чувств, пришли на Дворцовую площадь, чтобы рассказать Императору Николаю II о своих нуждах, в надежде, что Царь-Батюшка защитит их от произвола заводчиков и фабрикантов. Царь же приказал их расстрелять, пролив потоки невинной крови. Было убито и ранено более 4600 человек. «Как Царь с нами, так и мы с Царем и т.д.». Вот, пожалуй, и всё.

Но есть одно обстоятельство. Ни одна из колонн манифестантов до Дворцовой не дошла. Колоны не пересекли даже Невы (те, кто двигался с Васильевского острова, Петроградской и Выборгской стороны) и Фонтанки (те, кто двигался со стороны Нарвской заставы и Шлиссельбургского тракта). Самая многочисленная из них, шедшая под руководством Гапона от Путиловского завода была рассеяна у Обводного канала. Для рассеяния колонн оружие применялось также у Шлиссельбургской пожарной части и у Троицкого моста. На Васильевском острове шел настоящий бой с революционерами, закрепившимися на баррикадах (это уже не «колонны мирного шествия»). Больше нигде по толпе не стреляли. Это исторический, подтвержденный полицейскими сводками факт. Небольшие группы хулиганствующих «революционеров» действительно проникли в центр города. На Морской улице ими нанесены побои генерал-майору Эльриху, на Гороховой улице нанесены побои одному капитану и был задержан фельдъегерь, причем его автомобиль был изломан. Проезжавшего на извозчике юнкера Николаевского кавалерийского училища стащили с саней, переломили шашку, которой он защищался, и нанесли ему побои и раны. Но эти «борцы за свободу» разбежались от одного вида появившихся вдалеке казачьих разъездов. В общем, никого на Дворцовой площади не расстреливали. Маленькая ложь (первая), вызывающая, как говорится, большое недоверие. Недоверие же, в свою очередь, порождает стремление поближе ознакомиться с реальными событиями.

Что же послужило источником лжи?

Утренние петербургские газеты от 10 января. Но первоисточником, на который опирались столичные журналисты, была листовка, распространявшаяся в Петербурге уже с 5 часов дня 9 января. Именно в ней сообщилось о «тысячах рабочих, расстрелянных на Дворцовой площади». Но, позвольте, как же её можно было успеть к этому времени написать, растиражировать, тем более что в воскресенье типографии не работали, разослать по районам и раздать распространителям. Очевидно, что эта провокационная листовка была изготовлена заранее, не позднее 8 января, т.е. когда ни место расстрела, ни количество жертв не было известно авторам. Здесь надо отметить, что количество погибших, включая полицейских чинов, 9 января в действительности было 96 человек, а раненых – 311 . Отнюдь не тысячи. Это – ложь вторая. И, хотя и одна человеческая жизнь бесценна, ложь от этого правдой не становится. Иными словами, запланированное было выдано за реально происшедшее. Кем же всё это было запланировано? Когда запланировано и как? Естественно, теми, кто писал листовку и организовал «мирное шествие», т.е. революционерами. Революции же стихийно не происходят, их тщательно готовят, изыскивают средства, приобретают оружие и т.д.

Поэтому мы должны обратить свое внимание не только на сами события 9 января 1905 года, но и, прежде всего, на предшествовавшие им.

27 января 1904 года, как известно, Япония без объявления войны вероломно напала на Россию. Боевая численность войск японских войск, отлично оснащенных и организованных по германскому образцу, в начале войны составляла 140 тыс. штыков и сабель при 684 орудиях. К концу третьего месяца боевых действий эта численность могла быть доведена до 200 тыс. штыков и сабель при 720 орудиях. Россия же сразу после начала войны могла противопоставить в соответствующем регионе не более 25 тысяч человек, не считая гарнизонов крепостей, а через 2-3 месяца – 70 тыс. штыков и сабель при 160 орудиях для полевых действий и около 30 тысяч штыков гарнизона крепости Порт-Артур, строительство которой не было ещё закончено. Несмотря на такое преимущество, быстрой победы японским генералам достичь не удалось. Попытка захватить Порт-Артур одним ударом сразу же провалилась. Потери японцев при первом штурме составили 15 тысяч человек против 6 тысяч русских. 157 дней героические защитники Порт-Артура, наследники Нахимова и Тотлебена, отражали атаки противника, направившего против них 200 тыс. солдат и офицеров. Три штурма были отбиты с нанесением врагу урона в 110 тыс. человек, тогда как русские потеряли 27 тысяч. И, несмотря на то, что крепость русской славы пала под натиском во много раз превосходящего, упорного и умелого противника, Япония не могла рассчитывать на победу в войне одними лишь своими, ежедневно истощавшимися силами. Военная мощь России на Дальнем Востоке постоянно росла. Сибирская дорога пропускала к 1905 г. уже 14 пар поездов в день, вместо 4-х в начале войны. В Манчжурии было сосредоточено около 300 тыс. человек. Экономика и финансы страны восходящего солнца оказались подорванными. На жизни же внутренней России война практически не отразилась. Государственный банк ни на один день не останавливал размен банковских билетов на золото. Урожай 1904 г. был обильный. Промышленность увеличивала свое производство, в том числе и в результате военных заказов, обеспечивавших, между прочим, повышение заработной платы, прежде всего в оборонной отрасли (это, кстати, опровергает третью ложь, о «доведенных до нищеты рабочих»). Военные расходы были покрыты отчасти свободной наличностью казначейства, отчасти займами. При этом подписка на оба внешних займа в несколько раз превысила сумму выпуска. Кредит России стоял высоко: она занимала деньги под 5-6 % годовых, тогда как Японии, не взирая на все её военные успехи, приходилось платить 7-8 %. Япония, пустившая в ход все свои силы, ещё была впереди (на Дальнем Востоке, т.е. в непосредственной близи от своей базы), но Россия начинала нагонять. К весне или лету1905 г., при нормальном развитии сил обеих сторон, Россия должна была преодолеть трудности, вызванные отдаленностью театра военных действий от жизненных центров страны. Победа России была бесспорна. Была бы, если бы в союз с внешним врагом нашей Родины не вступил бы враг внутренний.

Революционеры всех мастей, а равно и либеральничающая так называемая «общественность», были естественными помощниками японцев. «Если русские войска одержат победу над японцами, что, в конце концов, не так уже невозможно, как кажется на первый взгляд, писал некий Н. О-в в «Освобождении» (печатном органе либерального «Союза освобождения», перенесшего с началом войны, в январе 1904 года свою деятельность из Швейцарии в Петербург), — то свобода будет преспокойно задушена под крики ура и колокольный звон торжествующей Империи». Только крупномасштабная диверсия в тылу сражающейся русской армии, только внутренние волнения в России могли предотвратить такой исход войны. Это был единственный шанс для Японии и для революции.

И пути врагов России, конечно же, не преминули пересечься. Бывший военный атташе в Петербурге, перебравшийся после начала войны в Стокгольм и возглавивший японскую шпионскую сеть в Западной Европе, полковник Матоир Акаши в июле 1904 года через террористку Веру Засулич установил контакт с находящимися в эмиграции Лениными Плехановым.

«Мы готовы, — говорил революционерам Акаши, — помогать вам материально на приобретение оружия, но самое главное, чтобы движению (революционному – А.С.) не давать остывать и вносить, таким образом, в русское общество элемент постоянного возбуждения протеста против правительства». На своих встречах с ненавистниками исторической России японский шпион настаивал на организации вооруженных повстанческих отрядов численностью до 100 тыс. боевиков.

Для покупки оружия через Акаши и его людей революционеры получили 750 тыс. иен. Агенты японского резидента тоже не оставались в накладе. Так, только один из них, Георгий Деканозов, будущий любимчик Сталина, на одни только путевые расходы получил 125 тыс. франков.

Одним из главных агентов Акаши был финский революционер Конни Циллиакус. Именно через него японские деньги распределялись между революционными партиями. Среди его бумаг, обнаруженных русской разведкой был найден документ с перечислением количества оружия, переданного революционным партиям: 8 тыс. винтовок – финским националистам, 5 тыс. винтовок – грузинским националистам, тысяча эсерам, 8 тыс. – другим социалистическим партиям и ещё 500 карабин-маузеров – для раздачи между финскими националистами и эсерами. На японские же деньги под руководством Циллиакус в Великом Княжестве Финляндском были построены два подпольных завода, выпустившие тысячи бомб.

Английский журналист Диллон – определенный враг царской власти – писал в своей книге «Закат России»: «Японцы раздавали деньги русским революционерам известных оттенков, и на это были затрачены значительные суммы. Я должен сказать, что это бесспорный факт».

Помимо японцев субсидировали анти-русскую революцию и американские миллионеры, передавшие на подрывную работу в России многие миллионы долларов. Особо отличился здесь некий Яков Шифф – владелец банкирского дома «Кун, Лееб и К о » в Нью-Йорке. Общая сумма иностранных денег, направленных «на революцию» в России, составила не менее 50 млн. долларов. Огромная по тем временам сумма. Примечательно, что революционеры даже и не пытались скрывать то, что так называемая «первая русская революция» делалась на иностранные деньги. Небезызвестный руководитель боевой организации, эсер Борис Савинков писал в своих воспоминаниях (1917 г.): «Член финской партии активного сопротивления, Конни Циллиакус, сообщил центральному комитету (эсеровской партии – А.С.), что через него поступило на русскую революцию пожертвование от американских миллионеров в размере миллиона франков, причем американцы ставят условием , чтобы эти деньги пошли на вооружение народа и распределены между всеми революционными партиями. ЦК принял эту сумму, вычтя 100 000 франков на боевую организацию».

«Образованное общество»

«Образованное общество» со своей стороны с каким-то патологическим злорадством жаждало поражения России. «Общей тайной молитвой, — писал живший во время войны в Петербурге немецкий журналист Г. Ганц, — не только либералов, но умеренных консерваторов в то время было «Боже, помоги нам быть разбитыми». Поэтому когда мы слышим из уст наследников этих предателей, что революция была вызвана оскорбленным военными поражениями патриотическим чувством, мы говорим – ложь. Это уже, четвертая. Именно с началом войны они взяли курс на революцию. Именно в эти тяжелые для нашей Родины дни для создания местных организаций проводится учредительный съезд пресловутого «Союза освобождения», на котором присутствовали 105 делегатов, представлявших 33 губернии, среди них 32 председателя губернских управ, 7 губернских представителей дворянства. На обсуждение съезда выносится вопрос «об общих условиях государственной жизни и желательных в ней изменениях». За создание выборного законодательного представительства голосует 71 человек, а законосовещательного — лишь 27. Тогда же провозглашается право наций на самоопределение. Иными словами ставится задача ликвидации Самодержавия и расчленения России. Одновременно с «Союзом освобождения» создается и другая нелегальная организация – «Союз земцев-конституционалистов», — также ставившая своей целью ниспровержение существующего строя.

Не удивительно, поэтому, что эти либеральные «деятели» приняли участие в созванном в сентябре-октябре1904 г. в Париже по инициативе того же Конни Циллиакуса и на японские деньги совещании «оппозиционных и революционных партий». Помимо либералов и социалистов на нем были широко представлены польские, латышские, финские, армянские, грузинские и еврейские националисты.

Так, под опекой Японии вступили в сговор либеральная, социалистическая и националистическая ветви антирусских сил. Парижское совещание вынесло резолюцию об «уничтожении Самодержавия» и о создании «свободного демократического строя на основе всеобщей подачи голосов». Его участники признали «полезность» для «освобождения» России её поражения в войне с Японией и призвали всячески способствовать этому. После совещания началась конкретная работа по подготовке революции.

По инициативе «Союза освобождения» как по мановению волшебной палочки в день сорокалетия судебной реформы Императора Александра Второго, 20 ноября 1904 года, «прогрессивные» болтуны по всей стране проводят «банкетную кампанию». В 34 городах состоялось 120 собраний и митингов, в которых участвовало 50 тыс. сторонников «Союза освобождения». Всем их участникам предлагается принимать одни и те же предложения по адресу правительства с пожеланием ограничить царскую власть.

Революционеры же приступили к подготовке вооруженных выступлений. Главным из них должно было стать восстание в Петербурге. Для его организации было использовано созданное 15 февраля 1904 года легальное «Собрание русских фабрично-заводских рабочих в Санкт-Петербурге». К 1905 году оно насчитывало в столице и её окрестностях 11 отделов и около 20 тыс. членов. Факт живейшего участия властей в учреждении этой рабочей организации выявляет пятую ложь – о бесправном положении рабочих. Именно из рук царской России получили рабочие долгожданную свободу собраний и взаимопомощи, возможность организации досуга и самообразования. При отделениях «Собрания» организовывались библиотеки и бесплатные лектории. Руководство «Собрания» успешно защищало права своих членов, отменяло незаконные штрафы и решения об увольнении. Осенью 1904 года у «Собрания» появился запасной капитал, при его отделениях были открыты потребительские лавки и чайные. Возникла мысль о широкой системе кооперации и дешевых рабочих мастерских. Был выдвинут проект специального рабочего банка. Рабочие-члены «Собрания» ответили властям полной лояльностью. Это обстоятельство и решили использовать революционные провокаторы.

Заверяя полицейских чиновников в преданности Царю, лидер «Собрания», священник церкви петербургской пересыльной тюрьмы Г.А. Гапон, возмечтавший стать народным вождем, начал в сотрудничестве с революционерами исподволь вести противоправительственную пропаганду и агитацию. Из организации начали постепенно вытесняться те монархически настроенные рабочие, которые критически относились к перспективе вовлечения их в политическую борьбу и не склонны были безраздельно доверять Гапону, вокруг которого сложилась узкая группировка, т.н. штабных: социал-демократов А. Карелина и Д. Кузина, а также беспартийных И. Васильева и Н. Варнашова. Еще в марте 1904 г. на конспиративном совещании они обязали Гапона принять тайную политическую программу «Собрания». Фактически это уже была та самая петиция, которую понесут Царю 9 января 1905 года. Если брать шире, это была программа революции 1905 года: свобода слова, печати, собраний, свобода совести, ответственность министров «перед народом», амнистия политических заключенных. Особая работа велась среди женщин. Организатором этой работы была старая социал-демократка Вера Марковна Карелина. И вообще, несмотря на утверждение о том, что гапоновское движение было представлено только рабочими, в нем участвовало большое количество социал-демократов — интеллигентов.

Таким образом, «Собрание русских фабрично-заводских рабочих», являвшееся отнюдь не единственным среди легальных рабочих организаций, призванных отстаивать только социально-экономические права рабочих без вовлечения их в политическую борьбу, превратилось под руководством Гапона в официально признанную, но ориентированную как на радикальную социально-экономическую, так и на радикальную политическую борьбу массовую рабочую организацию, которая, благодаря верноподданническому характеру своих заявлений, не только не контролировалась властями, но и могла действовать совершенно неожиданно для властей, исполняя лишь указания своего признанного вождя и стоящих за его спиной революционеров. Пользуясь, как Азеф и Малиновский, сношениями с полицией как ширмой, Гапон и окружавшие его революционеры, а главным «куратором» Гапона был эсер Пинхус Рутенберг (партийная кличка – Мартын Мыртынович), готовили кровавую провокацию и бунт. «Только я должен ждать, — говорил Гапон, — какого-нибудь внешнего события;пусть падет Артур «.

20 декабря 1904 года Порт-Артур пал. «Жалкие остатки победоносных легионов сложили оружие у ног победителя», – с нескрываемым злорадством писала легальная газета «Наши дни», мало отличаясь по тону от «Освобождения». Сигнал для революции прозвучал. Нужен был какой-нибудь повод для начала восстания.

В декабре 1904 г. представители «Собрания русских фабрично-заводских рабочих» вмешались в конфликт, имевший место на Путиловском заводе между рабочими и заводской администрацией, уволившей четверых рабочих. 27 декабря 1904 г. на совещании представителей районных отделов «Собрания русских фабрично-заводских рабочих» под руководством Гапона и при участии представителей революционных партий в адрес не только администрации завода, но и градоначальства была принята провокационная резолюция, исключавшая возможность какого-либо позитивного её рассмотрения — она заканчивалась открытой угрозой городским властям: «Если эти законные требования рабочих не будут удовлетворены, — подчеркивалось в пятом пункте резолюции, — союз слагает с себя всякую ответственность в случае нарушения спокойствия в столице».

2 января 1905 г. на совещании Нарвского отдела «Собрания русских фабрично-заводских рабочих» после получения отказа дирекции Путиловского завода, фабричной инспекции и градоначальства удовлетворить требования, изложенные в резолюции, было принято решение начать с 3 января забастовку, выдвинув к дирекции экономические требования (8-часовой рабочий день – это в военное время, трехсменная работа, отмена сверхурочных, бесплатная мед.помощь), одновременно организовав 9 января шествие к Зимнему Дворцу для вручения царю рабочей «петиции».

3 января 1905 г. началась забастовка рабочих Путиловского завода (12,6 тыс. человек). 4 января началась забастовка на Обуховском и Невском заводах. Бастуют 26 тыс. человек. Выпущена листовка Петербургского комитета РСДРП «Ко всем рабочим Путиловского завода»: «Нам нужна политическая свобода, нам нужна свобода стачек, союзов и собраний…».

4 и 5 января к ним присоединились рабочие франко-русского судостроительного завода и Семянниковского завода. Сам Гапон впоследствии так объяснял начало всеобщей забастовки в Петербурге рабочими именно этих заводов. «Мы решили, — писал Гапон, — …распространить стачку на франко-русский судостроительный и Семянниковский заводы, на которых насчитывалось 14 тыс. рабочих. Я избрал именно эти заводы, потому что знал, что как раз в это время они выполняли весьма серьезные заказы для нужд войны «. 5 января1905 г. митрополит Санкт-Петербургский Антоний дважды вызывал к себе Гапона, требуя объяснения относительно его деятельности, несовместимой с саном священника. Однако Гапон не явился ни к митрополиту Антонию, ни в Санкт-Петербургскую Духовную консисторию, и в ночь на 6 января скрылся из дома, перейдя на нелегальное положение.

К 6 января бастуют 40 тыс. человек. Во время водосвятия на Неве перед Зимним дворцом произошел следующий случай: одно из орудий батареи, производившей салют, выстрелило картечью. Неожиданно для всех упали — как на павильон, так и на фасад Зимнего Дворца — крупные картечные пули. В беседке было насчитано около 5 пуль, из коих одна упала совсем рядом с Государем. По воспоминаниям непосредственного очевидца генерала А. А. Мосолова, занимавшего должность начальника канцелярии Министерства Императорского двора никто не верил, что это случайность, все были уверены, что это покушение на Государя, исходящее из среды войск. Восприняв происшедший инцидент со свойственной ему в острых ситуациях сдержанностью, Государь, после запланированного на этот день приема иностранных дипломатических представителей в Зимнем Дворце, в 16 часов того же дня уехал с семьей в Царское Село.

Революционеры знают об этом. В такой момент для священника было бы естественно отменить шествие, предотвратив тем самым пролитие крови. Но Гапон словно забывает о своем призвании примирять и прощать. Он делается как бы антиподом священника, он весь — пламенный революционер. Окрыленный своей ролью в происходящих событиях, он мечется по различным отделениям «Собрания» и призывает людей к борьбе. Это он первый говорит о стрельбе и пролитии крови: «Если солдаты будут стрелять, мы будем сопротивляться. Эсеры обещали бомбы». Он и его подельники всё равно ведут за собой народ на Дворцовую площадь. Чтобы разгорелось пламя революции, должна пролиться кровь трудящихся. В этот же день Гапон встречается с представителями «Союза освобождения» во главе с В.Хижняковым, на которой не исключил возможности, что по шествию к Зимнему дворцу «будут стрелять». 6-го же января Гапон принял участие также в совещании с представителями революционных партий «о возможности каких-либо совместных действий » между бастовавшими рабочими и революционерами во время подготовки и осуществления шествия к Зимнему Дворцу. На этом совещании вновь обсуждался текст петиции Царю, радикализировались ее требования, перенося основной смысл ее содержания с экономических нужд рабочих на политические требования к власти. «…Во всей груде воспоминаний и документов не зафиксировано ни одного случая правки петиции … непосредственно рабочими, — справедливо отмечает один из современных исследователей гапоновского движения, — все известные нам варианты и поправки — результат работы ряда узких совещаний… Именно там рождалась петиция как политический документ, там она вырабатывалась как общая платформа, равно приемлемая и для либеральной «общественности» и для левых партий.

К 7-му января бастуют уже 105 тыс. человек. В последний раз вышли газеты; с этого дня забастовка, превращенная в общегородскую, распространилась и на типографии. Петербургский комитет РСДРП принимает решение направить во все отделы «Собрания русских фабрично-заводских рабочих» своих лучших агитаторов. 7 же января на совещании с меньшевиками Гапон говорит: «Если нас будут бить, мы ответим тем же, будут жертвы… Устроим баррикады, разгромим оружейные магазины, разобьем тюрьму, займем телефон и телеграф, — словом, устроим революцию …». Тогда же Гапон и его ближайшие помощники провели совещание с представителями социал-демократической и эсеровской партий. Сам Гапон следующим образом описал свое выступление перед ними. «Решено, что завтра мы идем, — сказал я им, — но не выставляйте ваших красных флагов, чтобы не придавать нашей демонстрации революционного характера. Если хотите, идите впереди процессии (!) . Когда я пойду в Зимний дворец, я возьму с собою два флага, один белый, другой красный. Если Государь примет депутацию, то я возвещу об этом белым флагом, а если не примет, то красным, и тогда выможете выкинуть свои красные флаги и поступать, как найдете лучшим «. «В заключение я спросил, есть ли у них оружие, но социал-демократы ответили мне, что у них нет, а социал-революционеры — что у них есть несколько револьверов, из которых, как я понял, они приготовились стрелять в войска «. Это уже фактическая договоренность о сигналах. 7 января окончательно составляется петиция, являющаяся примечательным в своем роде документом. Несмотря на содержавшиеся в ней выражения верноподданнических чувств рабочих к своему Государю, она представляла собой жесткий политический ультиматум власти, предъявлявший Государю заведомо невыполнимые требования. Во-первых, петиция составлена не только от имени рабочих, но и от всех вообще «жителей города Санкт-Петербурга разных сословий». Содержание же петиции свидетельствовало о том, что требования выдвигаются не столько для удовлетворения экономических нужд рабочих, сколько — под их прикрытием – интересов либералов и революционеров – «повели немедленно , сейчас же призвать представителей земли русской от всех классов, от всех сословий, представителей и от рабочих… Пусть каждый будет равен и свободен в праве избрания, — и для этого повели, чтобы выборы в Учредительное собрание происходили при условии всеобщей, тайной и равной подачи голосов. Это самая главная наша просьба… Но одна мера все же не может залечить наших ран. Необходимы еще и другие: немедленное освобождение и возвращение всех пострадавших за политические… убеждения; немедленное объявление свободы слова, печати, свободы собраний; ответственность министров перед народом и гарантия законности (?) правления; отделение церкви от государства «. Неужели же рабочие Петербурга собирались контролировать министров? Или им, православным русским людям, нужно было отделение церкви от государства? Вот в этом и есть шестаяложь – никаким верноподданническим по сути провокационное шествие не было. Безусловная неприемлемость для государственной власти содержания петиции, составленной под руководством Гапона, усугублялась правовой недопустимостью подобных действий по отношению к Царю, ибо российское законодательство не предусматривало права подачи Императору такого рода петиций кем бы то ни было, кроме представителей дворянского сословия, и «Уложение о наказаниях» предполагало привлечение к суду составителей подобных петиций. Поэтому с точки зрения юридической гапоновская петиция, даже безотносительно к способу ее подачи и содержанию, была преступлением.

Итак, в самый последний момент вместо принятых и поддерживаемых рабочими экономических требований появляется петиция, составленная якобы тоже от имени рабочих, но содержащая экстремистские требования общегосударственных реформ, созыва Учредительного собрания, политического изменения государственного строя. Все пункты, известные рабочим и реально поддерживаемые ими, переносятся в заключение. Это была в чистом виде политическая провокация революционеров, пытавшихся от имени народа в тяжелых военных условиях предъявить требования неугодному им русскому правительству.

Рабочих, которых приглашали идти к Царю за помощью, знакомили только с экономическими требованиями. Собираясь к Царю, гапоновские провокаторы даже распространяли слух, что Царь сам хочет встретиться со своим народом. Схема провокации такова: революционные агитаторы, якобы от имени Царя, ходили и передавали рабочим примерно такие «его» слова: «Я, Царь Божией милостью, бессилен справиться с чиновниками и барами, хочу помочь народу, а дворяне не дают. Подымайтесь, православные, помогите мне, Царю, одолеть моих и ваших врагов». Об этом рассказывали многие очевидцы, например большевичка Л. Субботина. Она же передала диалог с одним студентом — революционером: «Ну, товарищ Лидия, вы вдумайтесь только, какое величие замысла, — говорит один студент, которого мы прозвали Огнедышащий, — использовать веру в Царя и Бога для революции…». Сотни революционных провокаторов ходили среди народа, приглашая людей 9 января к двум часам на Дворцовую площадь, заявляя, что их там будет ждать Царь. Рабочие готовились к этому дню как к празднику: гладили лучшую одежду, многие собирались взять с собой детей. В общем, для большинства рабочих этот день представлялся большим крестным ходом к Царю, тем более что его обещал возглавить священник, лицо духовное, традиционно почитаемое.

К 8-му января бастуют 111 тыс. человек. Петербургский комитет РСДРП выпустил прокламации «Ко всем петербуржским рабочим» с призывом к свержению самодержавия и «К солдатам» с призывом не стрелять в народ. На ночном нелегальном заседании Петербургского комитета РСДРП принято решение принять участие в шествии к Зимнему дворцу.

Власти вплоть до этого дня еще не знали, что за спиной рабочих заготовлена другая петиция, с экстремистскими требованиями. А когда узнали — пришли в ужас. Отдается приказ арестовать Гапона, но уже поздно, он скрылся. А остановить огромную лавину уже невозможно — революционные провокаторы поработали на славу.

9 января на встречу с Царем готовы выйти сотни тысяч людей. Отменить ее нельзя: газеты не выходили. И вплоть до позднего вечера накануне 9 января сотни агитаторов ходили по рабочим районам, возбуждая людей, приглашая на встречу с Царем. Засыпали рабочие с мыслью о завтрашней встрече с Батюшкой-Царем. Стремясь предотвратить трагедию, власти выпустили объявление, запрещающее шествие 9 января и предупреждающее об опасности. Но из-за того, что работала только одна типография, тираж объявления был невелик.

8 января Гапон направил письмо министру внутренних дел, из которого видно, что в угоду определенных сил он обманывал как рабочих, так и самого Царя: «Ваше превосходительство! — писал Гапон. — Рабочие и жители Петербурга разных сословий желают и должны видеть Царя девятого сего января, в воскресенье в 2 часа дня на Дворцовой площади, чтобы ему выразить непосредственно свои нужды и нужды всего Русского народа.

Царю нечего бояться. Я, как представитель «Собрания русских фабрично-заводских рабочих г. СПБ», мои сотрудники товарищи-рабочие, даже все так называемые революционные группы разных направлений гарантируем неприкосновенность его личности. Пусть он выйдет, как истинный Царь, с мужественным сердцем к Своему народу и примет из рук в руки нашу петицию. Это требует благо его, благо обитателей Петербурга, благо нашей родины.

Иначе может произойти конец той нравственной связи, которая до сих пор еще существовала между русским Царем и Русским народом.

Ваш долг, великий, нравственный долг перед Царем и всем Русским народом, немедленно, сегодня же, довести до сведения Его Императорского Высочества (так в источнике – А.С.) как все вышесказанное, так и приложенную здесь нашу петицию. Скажите Царю, что я, рабочие и многие тысячи Русского народа мирно, с верою в него, решили бесповоротно идти к Зимнему дворцу. Пусть же он с доверием отнесется на деле, а не в манифестах только к нам. Копия с сего как оправдательный документ нравственного характера снята и будет доведена до сведения всего Русского народа. 8 января1905 г. свящ. Гапон

Очевидно, что Гапон, обманывая и Царя, и Народ, скрывал от них ту подрывную работу, которая велась его окружением за их спиной. Он обещал Царю неприкосновенность, но сам прекрасно знал, что так называемые революционеры, которых он пригласил для участия в шествии, выйдут с лозунгами «Долой Самодержавие», «Да здравствует революция», а в карманах их будут лежать бомбы и револьверы. Наконец, письмо Гапона носило недопустимо ультимативный характер — на таком языке разговаривать с Царем коренной русский человек не смел и, конечно, вряд ли одобрил бы это послание. Гапон и преступные силы, стоявшие за его спиной, готовились убить самого Царя. Позднее, уже после событий 9 января, Гапона спросили в узком кругу: «Ну, отче Георгий, теперь мы одни и бояться, что сор из избы вынесут, нечего, да и дело-то прошлое. Вы знаете, как много говорили о событии 9 января и как часто можно было слышать суждение, что прими Государь депутацию честь-честью, выслушай депутатов ласково, все обошлось бы по-хорошему. Ну, как вы полагаете, о. Георгий, что было бы, если бы Государь вышел к народу?» Совершенно неожиданно, но искренним тоном, Гапон ответил: «Убили бы в полминут, полсекунд!». Так что, когда враги власти затем писали, что Государю «стоило выйти к толпе и согласиться хотя бы на одно из её требований» (какое – об учредительном собрании?) и тогда «вся толпа опустилась бы перед ним на колени», — это было самым грубым искажением действительности.

9 января 1905 г

Вот, теперь, когда мы знаем все эти обстоятельства, можно по-другому взглянуть на события самого 9 января1905 г. Замысел революционеров был прост: несколько колонн спровоцированных рабочих-демонстрантов, в рядах которых должны были до времени скрываться революционеры-террористы, намеревалось провести к Зимнему дворцу для передачи петиции лично Государю. Другие колонны должны были быть не допущены до Дворцовой площади, а расстреляны на подходах к центру города, что подогрело бы возмущение собравшихся у дворца. В момент, когда Государь появился бы для умиротворяющего призыва, террорист должен был совершить убийство Императора. Дальше – возбужденная кровью стихия завершила бы дело уничтожения Царствующей семьи. Часть этого дьявольского плана удалось осуществить.

К шести часам утра 9 января 1905 г. рабочие столичных окраин стали собираться на сборных пунктах 11-ти отделов «Собрания». Сам Гапон утром 9 января отправился в юго-западную часть города, за Нарвскую заставу, где находилась одна из наиболее многочисленных групп рабочих, которые одновременно и с разных концов Петербурга собирались двигаться к Дворцовой площади. Не служа литургии (это в воскресный-то день), утром 9 января Гапон выводит людей на смерть.

Начало массового шествия рабочих Петербурга в той части города, где находился Гапон, он в своих воспоминаниях описывал следующим образом: «Я подумал, что хорошо было бы придать всей демонстрации религиозный характер, и немедленно послал нескольких рабочих в ближайшую церковь за хоругвями и образами, но там отказались дать нам их. Тогда я послал 100 человек взять их силой , и через несколько минут они принесли их. Затем я приказал принести из нашего отделения царский портрет, чтобы этим подчеркнуть миролюбивый и пристойный характер нашей процессии. Толпа выросла до громадных размеров… «Прямо идти к Нарвской заставе или окольными путями?» — спросили меня. «Прямо к заставе, мужайтесь (?), или смерть или свобода,» — крикнул я. В ответ раздалось громовое «ура». Процессия двигалась под мощное пение «Спаси, Господи, люди Твоя», причем когда доходило до слов «Императору нашему Николаю Александровичу», то представители социалистических партий неизменно заменяли их словами «спаси Георгия Аполлоновича», а другие повторяли «смерть или свобода». Процессия шла сплошной массой. Впереди меня шли мои два телохранителя…». Это явственно свидетельствует о том, что православно-монархическая атрибутика в этом шествии использовалась в качестве маскировки и сочеталась с весьма активным стремлением представителей революционных партий, участвовавших в нем, направить действия рабочих по пути их жесткого противостояния с представителями власти, даже несмотря на то, что среди рабочих присутствовали женщины и дети.

Общее число участников шествия к Дворцовой площади оценивается примерно в 300 тыс. человек. Отдельные колонны насчитывали несколько десятков тысяч. Эта огромная масса фатально двигалась к центру и, чем ближе подходила к нему, тем больше подвергалась агитации революционных провокаторов. Еще не было выстрелов, а какие-то люди распускали самые невероятные слухи о массовых расстрелах. Попытки полиции, не предназначавшейся, конечно же, для противодействия многочисленным толпам, ввести шествие в рамки порядка получали отпор специально организованных групп.

Шествие от Нарвской заставы, как уже говорилось, возглавлялось самим Гапоном, который постоянно выкрикивал: «Если нам будет отказано, то у нас нет больше Царя «. Колонна подошла к Обводному каналу, где путь ей преградили ряды солдат. Офицеры предлагали все сильнее напиравшей толпе остановиться, но она не подчинялась. Последовали первые залпы, холостые. Толпа готова была уже вернуться, но Гапон и его помощники шли вперед и увлекали за собой толпу. Раздались боевые выстрелы. При первых выстрелах последовавших по рабочим со стороны войск, наряду с рабочими были убиты или ранены полицейские, сопровождавшие гапоновское шествие. На Петроградской стороне, после того как из толпы раздались провокационные выстрелы, войска также были вынуждены вслед за предупредительными залпами в воздух сделать залп по людям.

Примерно так же развивались события и в других местах — на Выборгской стороне, на Шлиссельбургском тракте. Там, с самого начала «шествия» появились красные знамена, лозунги «Долой Самодержавие!», «Да здравствует революция!» На Васильевском острове еще до первых выстрелов толпа, возглавляемая большевиком Л.Д. Давыдовым, захватила оружейную мастерскую Шаффа. 200 человек разгромили управление 2-го участка Васильевской полицейской части. Толпа, возбужденная подготовленными боевиками, разбивала оружейные магазины, возводила баррикады. «В Кирпичном переулке, — докладывал Царю Начальник Департамента полиции Лопухин, — толпа напала на двух городовых, один из них был избит». Кстати, наибольшее количество жертв с обеих сторон принесли не усмирение демонстрантов в первой половине дня, а перестрелки с погромщиками именно на Васильевским острове, когда боевики пытались удерживать арсеналы и местные оружейные магазины. Всё это ясно говорит о том, что всякие утверждения о «мирной» демонстрации – ложь (седьмая).

Лопухин, который, кстати говоря, симпатизировал социалистам, писал об этих событиях: «Наэлектризованные агитацией, толпы рабочих, не поддаваясь воздействию обычных общеполицейских мер и даже атакам кавалерии, упорно стремились к Зимнему дворцу, а затем, раздраженные сопротивлением, стали нападать на воинские части. Такое положение вещей привело к необходимости принятия чрезвычайных мер для водворения порядка, и воинским частям пришлось действовать против огромных скопищ рабочих огнестрельным оружием…»

Вечером 9 января Гапон пишет клеветническую подстрекательскую листовку: «9 января 12 часов ночи. Солдатам и офицерам, убивавшим своих невинных братьев, их жен и детей и всем угнетателям народа мое пастырское проклятие; солдатам, которые будут помогать народу добиваться свободы, мое благословение. Их солдатскую клятву изменнику Царю, приказавшему пролить неповинную кровь народную, разрешаю. Священник Георгий Гапон». Впоследствии в печатном органе эсеров «Революционная Россия» этот лжесвященник призывал: «Министров, градоначальников, губернаторов, исправников, городовых, полицейских, стражников, жандармов и шпионов, генералов и офицеров, приказывающих в вас стрелять – убивайте … Все меры, чтобы у вас были вовремя настоящее оружие и динамит – знайте, приняты … На войну идти отказывайтесь… По указанию боевого комитета восставайте… Водопроводы, газопроводы, телефоны, телеграф, освещение, конки, трамваи, железные дороги уничтожайте…».

Чтобы подавить беспорядки в столице, учреждается должность санкт-петербургского генерал-губернатора (им стал Д.Ф. Трепов), которому предоставляются чрезвычайные полномочия. Трепов сумел найти правильную линию поведения. В довольно короткий срок он восстановил в Петербурге порядок — каждый день у Трепова были встречи то с фабрикантами, то с представителями рабочих или других слоев населения. Где надо он не боялся проявлять твердость, понимая, что разгул подрывных элементов и анархии будет стоить многократно больших жертв. Его знаменитый приказ войскам «патронов не жалеть», несмотря на его внешнюю кровожадность, на самом деле остановил кровопролитие. Толпы, поджигаемые подрывными элементами, побоялись войск после этого энергичного приказа, и ни одного выстрела за этот день дано не было. Дальнейшие уличные столкновения удалось прекратить практически в течение одного дня. 11 января войска были возвращены в казармы, и порядок на улицах города вновь стала контролировать полиция, усиленная казачьими патрулями. Уже 14 января забастовка в Петербурге пошла на убыль. 17 января возобновил работу Путиловский завод. 29 января была создана «Комиссия для выяснения причин недовольства рабочих в Санкт-Петербурге и его пригородах и изыскания мер к устранению таковых в будущем», добившийся со временем полного умиротворения рабочих столицы. Так завершился первый акт заранее спланированной кровавой анти-русской смуты, названной впоследствии «русской революцией».

Тяжелый день

В сравнении с пышущей сатанистской злобой Гапона замечательна реакция на происшедшее Императора Николая Второго. Трагический смысл катастрофы 9 января был осознан им уже вечером этого дня. Нарочито избегавший в своем дневнике пространных и эмоциональных оценок происходивших в его жизни событий, 9 января 1905 г. Государь сделал следующую дневниковую запись: «Тяжелый день! В Петербурге произошли серьезные беспорядки вследствие желания рабочих дойти до Зимнего Дворца. Войска должны были стрелять в разных местах города, было много убитых и раненых. Господи, как больно и тяжело!». 19 января, обращаясь к рабочей депутации, Царь, выделивший из собственных средств на помощь пострадавшим 50 000 рублей (в среднем полугодовой заработок на каждого погибшего), дал правильную оценку событиям «кровавого воскресенья»: «Прискорбные события, с печальными, но неизбежными последствиями смуты , произошли оттого, что вы дали себя вовлечь в заблуждение и обман изменниками и врагами нашей страны. Приглашая вас идти подавать Мне прошение о нуждах ваших, они поднимали вас на бунт против Меня и Моего правительства, насильно отрывая вас от честного труда в такое время, когда все истинно русские люди должны дружно и, не покладая рук, работать на одоление нашего упорного внешнего врага».

Веря в здравомыслие и преданность Русского народа, Царь обратился к нему с манифестом, в котором призывал «благомыслящих людей помочь правительству в искоренении крамолы и укреплении Самодержавия». Святой Царь-Мученик с открытым сердцем шел навстречу народу, понимая, что для противодействия враждебным России силам, необходимо объединение всех честных русских людей. Подрыв же самодержавного, православно-монархического принципа Царь справедливо рассматривал как разрушение России, вина за которое и связанную с ним кровь полностью лежит на тех, кто в чаянии мирового пожара разжег на нашей Родине адский пламень богоборчества.

Именно на полученные от Акаши деньги Ленин 1 января 1905 года (ст.ст.) выпускает первый номер большевистской газеты «Вперед». Впоследствии, уже после 9 января, финансирование японцами революционеров продолжалось. Так, только весной 1905 года японская разведка передала революционерам средства на покупку 14 тысяч винтовок общей стоимостью 382 тыс. франков. Кроме того, из японских денег 200 тыс. франков для контрабандной доставки оружия в Россию получили эсеры (на приобретение судна «Каликста Гарция» и оплату экипажа). На организацию восстания на Черноморском флоте, дабы предотвратить его передислокацию на Дальний Восток, Япония выделила еще 40 тыс. иен. Личность этого человека характеризуют, например, следующие факты: еще во время обучения в семинарии он позволял себе грубость и даже шантаж в отношении преподавателей, в результате чего в 1893 году он получил диплом второй степени и «неуд» по поведению, что создавало ему препятствия для получения сана; он утверждал, что Христос для него, как и для его учителя Л. Толстого, лишь величайший человек, праведник, литургию же он служит только как воспоминание и повод для произнесения проповеди; летом 1902 года он совращает несовершеннолетнюю воспитанницу приюта Синего креста Александру Уздалеву (еще до этого он любил бывать в покоях воспитанниц, писал нескромные стихи в их альбомы, грешил против целомудрия); после открытия этого обстоятельства продолжает жить с Уздалевой, объявив ее своей гражданской женой, из-за чего по 25-му апостольскому правилу Гапон не должен был продолжать священнослужение. Революционеры смотрели на Гапона более реалистично. Эсер П. Рутенберг уже давно и независимо от «штабных» приставленный своей партией к Гапону, откровенно говорит в эти дни: «Гапон — это пешка и весь вопрос, кто эту пешку двигает». И «двинуть» решают против царя и его правительства. работавший, кстати, начальником мастерской Путиловского завода. Эсеровские боевики готовили еще одно покушение на Царя, которое должно было совершиться на балу. Террористка Татьяна Леонтьева сумела вкрасться в доверие организаторов одного из светских балов и получила предложение заниматься благотворительной продажей цветов. Она и предложила лично совершить цареубийство. Однако бал был отменен. Какая же революция без штурма своей «Бастилии»? Неправда ли, знакомо? Вот у кого, оказывается, учился «вождь пролетарской революции». Была парализована работа значительной части оборонных предприятий , что с радостью отмечалось японской разведкой. Сколачивается стачечный комитет, создается большой денежный фонд помощи бастующим (большей частью — из тех же иностранных денежных средств; рабочие, конечно, об этом не знали), из которого им платили пособия не меньше заработной платы. Все нити забастовок тянулись к организации, которую формально возглавлял Гапон, фактически она находилась в руках опытных «революционеров», подобных Рутенбергу. В Российской Империи никогда не существовало полицейских не то что дивизий, но и полков. Поэтому для воспрепятствования продвижению колонн демонстрантов в центральную часть города, где располагались правительственные учреждения, власти вынуждены были использовать войска, необученные, естественно, подобным действиям.

Девятого января 1905 года в городе Санкт-Петербурге царские войска расстреляли мирное шествие рабочих. Те шли к царю, чтобы вручить ему петицию со своими требованиями. Событие это случилось в воскресный день, поэтому в историю вошло как Кровавое воскресенье. Оно послужило толчком для начала революции 1905-1907 годов.

Предыстория

Массовое шествие людей произошло не просто так. Ему предшествовал ряд событий, в которых не последнюю роль сыграло Министерство внутренних дел Российской империи. По инициативе департамента полиции в 1903 году было создано Собрание русских фабрично-заводских рабочих . Организация являлась легальной, а её главная задача состояла в ослаблении влияния различных революционных течений на рабочий класс.

Во главе рабочей организации особый отдел Департамента полиции поставил священника русской православной церкви Георгия Аполлоновича Гапона (1870-1906). Человек этот был чрезвычайно самолюбивый. Очень скоро он возомнил себя исторической личностью и вождём рабочего класса. Этому способствовали сами представители власти, так как самоустранились от контроля, отдав рабочее дело под полный контроль Гапона.

Шустрый священник этим тут же воспользовался и начал проводить свою политику, которую считал единственно верной и правильной. По задумке властей, созданная ими организация должна была заниматься вопросами просвещения, образования, взаимной помощи. А новоиспечённый лидер основал тайный комитет. Его члены стали знакомиться с нелегальной литературой, изучали историю революционных движений и активно обсуждали планы борьбы за политические и экономические интересы рабочих.

Георгий Аполлонович заручился поддержкой супругов Карелиных. Они были выходцами из социал-демократической среды и имели большой авторитет среди рабочих. При их непосредственном содействии Собрание русских фабрично-заводских рабочих значительно увеличило свою численность. Весной 1904 года организация насчитывала уже несколько тысяч человек.

В марте 1904 года была принята тайная программа, так называемая "программа пяти". Она содержала в себе чёткие экономические и политические требования. Они и легли в основу той петиции, с которой рабочие 9 января 1905 года пошли к царю.

Очень скоро супруги Карелины заняли лидирующее положение в Собрании. У них было много своих людей, и они организовали своеобразную оппозицию. Она стала играть гораздо более важную роль, чем лидер организации. То есть Гапон превратился в удобное прикрытие, о чём его руководители из Департамента полиции даже не догадывались.

Впрочем, Георгий Аполлонович сам был энергичным и целеустремлённым человеком, поэтому его нельзя рассматривать как марионетку в руках Карелиных. Ему не хватало опыта революционной борьбы, авторитета среди рабочих масс, но он быстро учился и приобретал нужные навыки.

В конце ноября 1904 года он выдвинул предложение обратиться к властям с рабочей петицией. Это предложение было поддержано большинством голосов. Соответственно, вырос и авторитет Георгия Аполлоновича, а число членов организации стало расти ещё быстрее. В январе 1905 года она уже насчитывала 20 тыс. человек.

В то же время инициатива священнослужителя породила серьёзные разногласия среди единомышленников. Супруги Карелины и их сторонники настаивали на незамедлительной подаче петиции, а Гапон считал, что вначале нужно организовать восстание, показать силу народных масс, а уж после этого требовать экономические и политические свободы. В противном случае Собрание прикроют, а руководителей арестуют.

Всё это до крайности обострило отношения между Карелиными и Георгием Аполлоновичем. Супруги стали вести активную агитацию за свержение лидера. Неизвестно, чем бы всё это закончилось, но вмешались обстоятельства.

Инцидент на Путиловском заводе

В первых числах декабря 1904 года на Путиловском заводе были уволены 4 рабочих. Это Фёдоров, Уколов, Сергунин и Субботин. Все они являлись членами Собрания. Уволил их мастер Тетявкин за производственные нарушения. Но в рабочей среде очень быстро распространились слухи, что людей выгнали с завода за их принадлежность к Собранию.

Всё это дошло до Гапона, и он заявил, что данное увольнение является вызовом лично ему. Собрание обязано защищать своих членов, в противном случае ему грош цена. Было принято решение послать 3 депутации. Первую к Смирнову - директору заводу. Вторую к Чижову - инспектору, курирующему завод. И третью к Фуллону - градоначальнику.

Была утверждена резолюция с требованиями. Это восстановление на работе уволенных и увольнение мастера Тетявкина. В случае отказа предполагалось начать массовую стачку.

К Смирнову и Чижову депутации пришли 28 декабря и получили категорический отказ. Третью депутацию на следующий день встретил градоначальник Фуллон. Он был вежлив, предупредителен и обещал оказать посильное содействие.

О волнениях на Путиловском заводе Фуллон разговаривал лично с Витте. Но тот принял решение не идти на уступки рабочему классу. Второго января 1905 года Гапон и его единомышленники приняли решение о начале стачки, и уже 3 января Путиловский завод остановился. Одновременно с этим на других заводах стали распространяться листовки с перечнем экономических требований к властям.

После начала забастовки Георгий Аполлонович во главе делегации явился к директору завода Смирнову. Ему были зачитаны экономические требования, но директор ответил, что исполнять их отказывается. Уже 5 января забастовка начала охватывать другие заводы столицы, а Гапон решил обратиться со своими требованиями непосредственно к императору. Он посчитал, что только царь сможет решить этот вопрос.

В преддверии Кровавого воскресенья

Священнослужитель-революционер полагал, что к царскому дворцу должны были прийти многие тысячи рабочих. В этом случае государь был просто обязан рассмотреть петицию и как-то отреагировать на неё.

Текст петиции был зачитан всем членам Собрания. Все её слышавшие поставили подписи под обращением. К концу дня 8 января их насчитывалось более 40 тысяч. Сам же Гапон утверждал, что собрал не менее 100 тыс. подписей.

Ознакомление с петицией сопровождалось речами, с которыми Георгий Аполлонович выступал перед людьми. Они были такими яркими и искренними, что слушатели впадали в экстаз. Люди клялись, что явятся в воскресенье на Дворцовую площадь. Популярность Гапона в эти 3 дня до кровавых событий достигла немыслимых высот. Прошёл слух, что он новый мессия, посланный Богом для освобождения простого народа. По одному его слову останавливались заводы и фабрики, на которых работали тысячи людей.

В то же время лидер призывал выйти на шествие без какого-либо оружия, чтобы не дать повод властям применить силу. Запрещалось также брать с собой спиртное и допускать хулиганские выходки. Ничто не должно было нарушить мирное шествие к государю. Назначили также людей, в обязанность которых входило охранять царя с того момента, когда он появится перед народом.

Однако организаторы мирной демонстрации всё больше укреплялись в мысли, что император не появится перед рабочими. Скорее всего, он вышлет против них войска. Такой сценарий развития событий был более вероятным. Допускалось также применение оружия со стороны войск. Но назад хода уже не было. В преддверии 9 января город замер в тревожном ожидании.

Царь вместе с семьёй уехал из Санкт-Петербурга в Царское село ещё вечером 6 января. Вечером 8 января министр внутренних дел собрал срочное совещание. Было принято решение не только не допускать рабочих на Дворцовую площадь, но и в центр города. Постановили расставить воинские заставы на пути следования демонстрации, в случае же эксцессов применять силу. Но ни у кого и в мыслях не было устраивать массовую кровавую бойню. Чиновники полагали, что один лишь вид вооружённых солдат испугает рабочих, и они вынуждены будут разойтись по домам. Однако всё получилось не так, как планировалось заранее.

Ранним утром 9 января 1905 года рабочие начали собираться в своих районах на Выборгской, Петербургской стороне, за Невской и Нарвской заставами, в Колпино, на Васильевском острове. Общая численность демонстрантов насчитывала около 140 тыс. человек. Вся эта людская масса несколькими колоннами двинулась к Дворцовой площади. Там колонны должны были соединиться к 2-м часам дня и ждать выхода к ним государя.

Император должен был принять петицию, а её вручение возложили на Гапона. При этом планировалось, что царь сразу подпишет 2 указа: об амнистии политических заключённых и о созыве Учредительного собрания. В том случае, если бы Николай II согласился с этим требованием, то тогда мятежный священнослужитель вышел бы к народу и взмахнул белым платком. Это послужило бы сигналом к всенародному празднованию. В случае же отказа Гапон должен был взмахнуть красным платком, что означало бы сигнал к восстанию.

С вечера 8 января в столицу империи начали прибывать войска Петербургского военного округа. Уже ночью 9 января боевые подразделения заняли боевые позиции. Всего насчитывалось порядка 31 тыс. кавалерии и пехоты. Сюда же можно добавить 10 тыс. сотрудников полиции. Таким образом, против мирной демонстрации правительство выставило более 40 тыс. человек. Все мосты перекрыли воинские отряды, по улица разъезжали кавалеристы. Город за несколько часов превратился в огромный военный лагерь.

Хронология событий

Раньше всех к Дворцовой площади двинулись рабочие Ижорского завода из Колпино , так как им предстояло пройти наибольшее расстояние. В 9 часов утра они соединились с рабочими Невской заставы. На Шлиссельбургском тракте им преградили дорогу казаки Атаманского полка. Рабочих было около 16 тыс. человек. Казаков насчитывалось две сотни. Они дали несколько залпов холостыми патронами. Толпа отхлынула, сломала забор, отделявший улицу от Невы, и двинулась дальше по льду реки.

На Васильевском острове рабочие двинулись в путь в 12-м часу дня . Насчитывалось их примерно 6 тыс. человек. Дорогу им перегородили казаки и пехота. Конный отряд казаков вклинился в толпу. Людей рубили шашками, стегали нагайками, топтали конями. Человеческая масса отступила и начала строить баррикады из поваленных телеграфных столбов. Откуда-то появились красные флаги.

Солдаты открыли огонь, захватили одну баррикаду, но рабочие к этому времени уже построили другую. До конца дня пролетарии возвели ещё несколько баррикад. Но все они были захвачены войсками, а по бунтарям стреляли боевыми патронами.

У Нарвской заставы к собравшимся рабочим пришёл Гапон . Он надел на себя полное облачение священника. В этом месте собралась огромная 50-тысячная толпа. Люди шли с иконами и портретами царя. Войска преградили им путь у Нарвских ворот. Вначале мирное шествие было атаковано гренадёрами, но всадники не испугали огромную людскую массу. Тогда начала стрелять пехота. Солдаты дали пять залпов, и толпа начала рассеиваться. На снегу остались лежать убитые и раненые. В этой стычке одна из пуль ранила Гапона в руку, но его быстро увели из-под огня.

На Петербургской стороне толпа достигала 20 тыс. человек . Люди шли плотной массой, взявшись за руки. Дорогу им перегородил Павловский полк. Солдаты начали стрелять. Было произведено три залпа. Толпа дрогнула и отхлынула назад. На снегу остались лежать убитые и раненые. Вдогонку убегающим была послана кавалерия. Тех, кого догоняли, топтали лошадьми и рубили шашками.

А вот на Выборгской стороне обошлось без жертв . Навстречу шествию была послана кавалерия. Она рассеяла толпу. Люди, спасаясь от коней, перебрались по льду через Неву и продолжили путь к центру города небольшими группами.

Несмотря на сплошные военные заслоны, к полудню на Дворцовой площади собралась значительная масса людей . Им удалось проникнуть в центр города мелкими группами. Кроме рабочих в толпе оказалось много зевак и прохожих. День был воскресный, и все пришли посмотреть, как восставший народ будет вручать челобитную царю.

В втором часу дня толпу попытались разогнать конные отряды. Но люди взялись за руки, в сторону солдат посыпались оскорбления. На площадь вышел Преображенский полк. Солдаты построились в шеренгу и по команде взяли ружья на изготовку. Офицер крикнул собравшимся, чтобы они расходились, но толпа не сдвинулась с места. По людям солдаты дали 2 залпа. Все бросились бежать. На площади остались лежать убитые и раненые.

Огромная толпа столпилась на Невском проспекте . К 2-м часам дня весь проспект запрудили рабочие и зеваки. Им не давали пройти к Дворцовой площади кавалерийские отряды. В 3-м часу дня послышались залпы со стороны Дворцовой площади. Это вызвало ярость у людей. В кавалеристов полетели камни и куски льда. Те, в свою очередь, попытались рассечь толпу на части, но у всадников это плохо получалось.

В 4-м часу появилась рота Семёновского полка. Она стала теснить демонстрантов, но встретила яростное сопротивление. И тогда поступил приказ открыть огонь. В общей сложности по людям было произведено 6 залпов. Локальные столкновения продолжались вплоть до глубокого вечера. Рабочие даже построили баррикаду, перегородив Невский. Лишь к 23 часам демонстрантов разогнали и навели на проспекте порядок.

Так закончилось Кровавое воскресенье. Что же касается потерь, то в общей сложности было убито 150 человек и ранено несколько сотен человек. Точные цифры до сих пор неизвестны, а данные из разных источников значительно разнятся.

Жёлтая пресса называла цифру более чем в 4 тыс. убитых. А правительство сообщило о 130 убитых и 299 раненых. Некоторые исследователи придерживаются мнения, что погибло не менее 200 человек и примерно 800 человек получили ранения.

Заключение

После кровавых событий Георгий Гапон бежал заграницу. В марте 1906 года он был задушен эсерами на одной из дач под Петербургом. Труп его обнаружили 30 апреля. Дачу арендовал эсер Пётр Рутенберг. По всей видимости он и заманил бывшего рабочего лидера на дачу. Похоронили несостоявшегося вождя на столичном Успенском кладбище.

Десятого января 1905 года государь отправил в отставку градоначальника Фуллона и министра внутренних дел Святополка-Мирского. Двадцатого января царь принял делегацию рабочих и выразил искреннее сожаление по поводу случившегося. В то же время он осудил массовое шествие, заявив, что идти к нему мятежной толпой - преступление.

После исчезновения Гапона энтузиазм у рабочих пропал. Они вышли на работу, и массовая забастовка закончилась. Но это была лишь небольшая передышка. В недалёком будущем страну ждали новые жертвы и политические потрясения.

Вряд ли найдётся в русской истории ХХ века более заскорузлый и более лживый миф, чем миф о «кровавом « воскресении». Для того, чтобы снять с этого исторического события нагромождения грязной и преднамеренной лжи, необходимо зафиксировать несколько основных моментов, связанных с датой «9 января 1905 года»:

1. Это не было стихийным событием. Это была акция, которая готовилась много лет, под финансирование которой были выделены значительные средства и к проведению которой были привлечены значительные силы.

Подробнее об этом: http://cont.ws/post/176665

2. Сам термин «кровавое воскресенье» был вброшен в печать в тот же день. Этот термин, кстати, изобрел английский журналист того времени, по фамилии Диллон, работавший в полусоциалистической газете (не знаю, кто как а я сильно сомневаюсь в спонтанности такого термина, да ещё у англичанина).

3. Необходимо расставить несколько важных, на мой взгляд, акцентов в отношении событий, непосредственно предшествовавших трагедии 9 января:

1) Шла русско-японская война, промышленность уже была настроены на выпуск военной продукции. И вот именно в этот момент, именно на оборонных предприятиях , Петербурга начинаются забастовки, спровоцированные ложной информацией о якобы имевших место массовых увольнениях рабочих Путиловского завода.

Завод выполняет важный оборонный заказ. Это специальный железнодорожный транспортер для транспортировки подводных лодок на Дальний Восток. Русские субмарины могут изменить неудачный ход морской войны в нашу пользу, но для этого их надо перевести на Дальний Восток через всю страну. Без заказанного Путиловскому заводу транспортера этого не сделать.

После этого, используя «Собрание фабрично-заводских рабочих», эсеры организуют волну забастовок. Забастовки организуются по плану, разработанному Троцким, еще находившимся в это время за границей.

Используется принцип цепной передачи: рабочие с одного забастовавшего завода врываются на другой и агитируют за забастовку; к тем, кто отказывается бастовать, применяются угрозы и физический террор.

«На некоторых заводах сегодня утром рабочие хотели приступить к работам, но к ним пришли с соседних заводов и убедили прекратить работы. После чего и началась забастовка» (министр юстиции Н.В. Муравьев ).

В сводках полиции говорилось об активном участии в распространении бунта японских и английских спецслужб.

4 января началась забастовка на Обуховском и Невском заводах . Бастуют 26 тыс. человек. Выпущена листовка Петербургского комитета РСДРП "Ко всем рабочим Путиловского завода": "Нам нужна политическая свобода, нам нужна свобода стачек, союзов и собраний...".

4 и 5 января к ним присоединились рабочие Франко-русского судостроительного завода и Семянниковского завода.

Сам Гапон впоследствии так объяснял начало всеобщей забастовки в Петербурге рабочими именно этих заводов. "Мы решили...распространить стачку на франко-русский судостроительный и Семянниковский заводы, на которых насчитывалось 14 тыс. рабочих. Я избрал именно эти заводы, потому что знал, что как раз в это время они выполняли весьма серьезные заказы для нужд войны".

Таким образом, под заведомо надуманным предлогом, именно на оборонных предприятиях, с применением методов угроз и запугивания была организована массовая забастовка, явившаяся предшественницей 9 января.

2) Идея идти с петицией к Царю подана рабочим Гапоном и его окружением 6-7 января.

Но рабочих, которых приглашали идти к Царю за помощью, знакомили с чисто экономическими и, можно сказать, разумными, требованиями.

Восприняв происшедший инцидент со свойственной ему в острых ситуациях сдержанностью, Государь, после запланированного на этот день приема иностранных дипломатических представителей в Зимнем Дворце, в 16 часов того же дня уехал с семьей в Царское Село.

Однако артиллерийский выстрел 6 января, наконец, активизировал действия военно-полицейских властей в Петербурге.

Рассматривая его как возможную попытку покушения на Государя, свидетельствовавшую о существовании в столичном гарнизоне тайной террористической организации, руководство Департамента полиции было склонно рассматривать эти события в качестве результатов деятельности хорошо законспирированной, действующей во всероссийском масштабе революционной организации, приступившей к реализации своего плана по захвату власти в столице.

Вот, в том числе, возможно, и поэтому комендант все же раздал боевые патроны,несмотря на решение начальства.

Власти вплоть до 8 января еще не знали, что за спиной рабочих заготовлена другая петиция, с экстремистскими требованиями. А когда узнали - пришли в ужас.

Отдается приказ арестовать Гапона, но уже поздно, он скрылся. А остановить огромную лавину уже невозможно - революционные провокаторы поработали на славу.

9 января на встречу с Царем готовы выйти сотни тысяч людей. Отменить ее нельзя: газеты не выходили. И вплоть до позднего вечера накануне 9 января сотни агитаторов ходили по рабочим районам, возбуждая людей, приглашая на встречу с Царем, снова и снова заявляя, что этой встрече препятствуют эксплуататоры и чиновники.

Засыпали рабочие с мыслью о завтрашней встрече с Батюшкой-Царем.

Петербургские власти, собравшиеся вечером 8 января на совещание, понимая, что остановить рабочих уже невозможно, приняли решение не допустить их в самый центр города.

Главная задача состояла даже не в том, чтобы защитить Царя (его не было в городе, он находился в Царском Селе), а в том, чтобы предотвратить беспорядки, неизбежную давку и гибель людей в результате стекания огромных масс с четырех сторон на узком пространстве Невского проспекта и Дворцовой площади, среди набережных и каналов. Царские министры помнили трагедию Ходынки

Поэтому в центр стягивались войска, казаки с приказом не пропускать людей, оружие применять при крайней необходимости.

Стремясь предотвратить трагедию, власти выпустили объявление, запрещающее шествие 9 января и предупреждающее об опасности.

При всем, что флаг над Зимним был приспущен и весь город знал, что Царя не было в городе, знали некоторые и о приказе, запрещающем шествие.

ВНИМАНИЕ: НАКАНУНЕ 9 ЯНВАРЯ ВСЯ ПРЕССА ЗАБАСТОВАЛА, ЧТО ЛИШИЛО ВЛАСТИ РАСПРОСТРАНИТЬ ОБЪЯВЛЕНИЕ О ЗАПРЕТЕ ШЕСТВИЯ, ЗАТО СРАЗУ ПОСЛЕ ЭТОГО СОБЫТИЯ МГНОВЕННО ВЫШЛИ ОГРОМНЫМ ТИРАЖОМ, КАК БУДТО ЗАРАНЕЕ ЗАГОТОВЛЕННЫЕ, ОБЛИЧИТЕЛЬНЫЕ СТАТЬИ.

5. Сам характер шествия изначально не был мирным.

Начало массового шествия рабочих Петербурга в той части города, где находился сам священник Г. Гапон.

Шествие от Нарвской заставы возглавлялось самим Гапоном, который постоянно выкрикивал: "Если нам будет отказано, то у нас нет больше Царя".

Сам он в своих воспоминаниях описывал следующим образом: “Я подумал, что хорошо было бы придать всей демонстрации религиозный характер, и немедленно послал нескольких рабочих в ближайшую.церковь за хоругвями и образами, но там отказались дать нам их. Тогда я послал 100 человек взять их силой, и через несколько минут они принесли их.

Затем я приказал принести из нашего отделения царский портрет, чтобы этим подчеркнуть миролюбивый и пристойный характер нашей процессии. Толпа выросла до громадных размеров...

“Прямо идти к Нарвской заставе или окольными путями?” - спросили меня. “Прямо к заставе, мужайтесь, или смерть или свобода,” - крикнул я. В ответ раздалось громовое “ура”.

Процессия двигалась под мощное пение “Спаси, Господи, люди Твоя”, причем, когда доходило до слов “Императору нашему Николаю Александровичу”, то представители социалистических партий неизменно заменяли их словами “спаси Георгия Аполлоновича”, а другие повторяли “смерть или свобода”.

Процессия шла сплошной массой. Впереди меня шли мои два телохранителя... По сторонам толпы бежали дети..., когда процессия двинулась, полиция не только не препятствовала нам, но сама без шапок шла вместе с нами...»

Как явствует из приведенного выше описания, уже с самого начала шествия рабочих под предводительством Г. Гапона православно-монархическая атрибутика в этом шествии сочеталась с весьма активным стремлением представителей революционных партий, участвовавших в нем, направить действия рабочих по пути их жесткого противостояния с представителями власти, даже несмотря на то, что среди рабочих присутствовали женщины и дети

Представители всех партий распределялись между отдельными колоннами рабочих (их должно быть одиннадцать - по числу отделений гапоновской организации).

Эсеровские боевики готовили оружие. Большевики сколачивали отряды, каждый из которых состоял из знаменосца, агитатора и ядра, их защищавшего (т.е. тех же боевиков).

Готовили знамена и транспаранты: «Долой Самодержавие!», «Да здравствует революция!», «К оружию, товарищи!»

Первая встреча рабочих с войсками и полицией произошла в 12 часов дня возле Нарвских ворот.

Толпа рабочих, приблизительно от 2 до 3 тысяч человек, двигались по Петергофскому шоссе к Нарвским триумфальным воротам, неся с собой портреты Царя и Царицы, кресты и хоругви.

Вышедшие навстречу толпе чины полиции уговаривали рабочих не идти в город, предупреждали неоднократно, что в противном случае войска будут стрелять по ним.

Когда все увещевания не привели ни к каким результатам, эскадрон Конно-Гренадерского полка пытался заставить рабочих возвратиться назад.

В этот момент выстрелом из толпы был тяжело ранен поручик Жолткевич, а околоточный надзиратель убит.

Толпа при приближении эскадрона раздалась по сторонам, а затем с ее стороны были произведены 2 выстрела из револьвера, не причинившие никакого вреда никому из людей эскадрона и задевших только гриву лошади. Кроме того, одним из рабочих был нанесен удар крестом взводному унтер-офицеру.

Как видно, первые выстрелы прозвучали не со стороны войск, а со стороны толпы, и первыми жертвами стали не рабочие, а чины полиции и армии.

Отметим так же, как ведет себя один из «верующих» участников демонстрации: крестом бьет унтер-офицера!

Когда эскадрон встретил вооруженное сопротивление и, не будучи в силах остановить движение толпы, возвратился назад, командующий войсками офицер трижды предупреждал об открытии огня и только после того, как эти предупреждения он не оказали воздействия, и толпа продолжала наступать, было сделано более 5 залпов, после чего толпа повернула назад и быстро рассеялась, оставив более сорока человек убитыми и ранеными.

Последним немедленно была оказана помощь, и они все, за исключением легко раненых, взятых толпой, размещены в больницах Александровской, Алафузовской и Обуховской».

Примерно так же развивались события и в других местах - на Выборгской стороне, на Васильевском острове, на Шлиссельбургском тракте.

Появились красные знамена, лозунги "Долой Самодержавие!", "Да здравствует революция!" (это военное-то время!!!)

Не правда ли эта картина разительно отличается от садистского расстрела безоружной толпы, произведенной подневольными солдатами под командой ненавидящих простой народ офицеров?

Еще две мощные колонны рабочих следовали к центру со стороны Выборгской и Петербургской сторон.

Пристав 1-го участка Петербургской части Крылов , выступив вперед, обратился к толпе с увещеваниями прекратить движение и повернуть назад. Толпа остановилась, но продолжала стоять. Тогда роты, сомкнув штыки двинулись на толпу с криками «ура!» Толпа была оттеснена и стала расходится. Никаких жертв среди нее не было.

На Васильевском острове толпа вела себя с самого начала агрессивно и революционно.

Еще до первых выстрелов толпа, возглавляемая большевиком Л.Д. Давыдовым , захватила оружейную мастерскую Шаффа. 200 человек разгромили управление 2-го участка Васильевской полицейской части.

Генерал-майор Самгин докладывал: «Около 1 часа дня толпа на 4-й линии, значительно увеличившись в числе, стала устраивать проволочные заграждения, строить баррикады и выкидывать красные флаги. Роты двинулись вперед. (…) Во время движения рот из дома №35 по 4-й линии, а также из строящегося дома напротив него, бросались кирпичи, камни и были произведены выстрелы.

На Малом проспекте толпа сплотилась и стала стрелять. Тогда одной полуротой 89-го пех. Беломорского полка было произведено 3 залпа. (…)

Во время этих действий был арестован один студент, обращавшийся к солдатам с вызывающей речью, и при нем был найден заряженный револьвер. Во время действий войск на Васильевском острове, войсками было задержано за грабеж и вооруженное сопротивление 163 человека».

Вот против такой «мирной» толпы приходилось действовать войскам на Васильевском острове! 163 вооруженных боевика и грабителя никак не похожи на мирных верноподданных граждан.

Кстати, наибольшее количество жертв с обеих сторон принесли не усмирение демонстрантов в первой половине дня, а перестрелки с погромщиками именно на Васильевским острове, когда боевики пытались удерживать арсеналы и местные оружейные магазины.

Всё это ясно говорит о том, что всякие утверждения о "мирной" демонстрации – ложь.

Толпа, возбужденная подготовленными боевиками, разбивала оружейные магазины, возводила баррикады.

"В Кирпичном переулке, -докладывал впоследствии Царю Лопухин, -толпа напала на двух городовых, один из них был избит. На Морской улице нанесены побои генерал-майору Эльриху, на Гороховой улице нанесены побои одному капитану, был убит пристав."

При этом следует отметить, что такие боевики были во всех рабочих колоннах.

Следует отметить, что войска всюду, где только могли, старались действовать увещеваниями, уговорами, пытаясь предотвратить кровопролитие.

Там где не было революционных подстрекателей, или их было недостаточно для воздействия на толпу, офицерам удавалось избежать крови.

Так, в районе Александро-Невской лавры и Рождественской части никаких жертв и столкновений не было. То же самое и в Московской части.

Ни одна из колонн манифестантов до Дворцовой площади не дошла.

Колоны не пересекли даже Невы (те, кто двигался с Васильевского острова, Петроградской и Выборгской стороны) и Фонтанки (те, кто двигался со стороны Нарвской заставы и Шлиссельбургского тракта).

Самая многочисленная из них, шедшая под руководством Гапона от Путиловского завода была рассеяна у Обводного канала. Для рассеяния колонн оружие применялось также у Шлиссельбургской пожарной части и у Троицкого моста.

На Васильевском острове шел настоящий бой с революционерами, закрепившимися на баррикадах (это уже не "колонны мирного шествия").

Больше нигде по толпе не стреляли. Это исторический, подтвержденный полицейскими сводками, факт.

Небольшие группы хулиганствующих "революционеров" действительно проникли в центр города. На Морской улице ими нанесены побои генерал-майору Эльриху, на Гороховой улице нанесены побои одному капитану и был задержан фельдъегерь, причем его автомобиль был изломан. Проезжавшего на извозчике юнкера Николаевского кавалерийского училища стащили с саней, переломили шашку, которой он защищался, и нанесли ему побои и раны. Но эти "борцы за свободу" разбежались от одного вида появившихся вдалеке казачьих разъездов.

Позднее, уже после событий 9 января, Гапона спросили в узком кругу: "Ну, отче Георгий, теперь мы одни и бояться, что сор из избы вынесут, нечего, да и дело-то прошлое. Вы знаете, как много говорили о событии 9 января и как часто можно было слышать суждение, что, прими Государь депутацию честь-честью, выслушай депутатов ласково, все обошлось бы по-хорошему. Ну, как вы полагаете, о. Георгий, что было бы, если бы Государь вышел к народу?"

Совершенно неожиданно, но искренним тоном, Гапон ответил: "Убили бы в полминут, полсекунд!".

Так что, когда враги власти затем писали, что Государю "стоило выйти к толпе и согласиться хотя бы на одно из её требований" (какое – об 9 учредительном собрании?) и тогда "вся толпа опустилась бы перед ним на колени", - это было самым грубым искажением действительности.

Вот, теперь, когда мы знаем все эти обстоятельства, можно по-другому взглянуть на события самого 9 января 1905 г.

Замысел революционеров был прост: несколько колонн спровоцированных рабочих-демонстрантов, в рядах которых должны были до времени скрываться революционеры-террористы, намеревалось провести к Зимнему дворцу для передачи петиции лично Государю.

Другие колонны должны были быть не допущены до Дворцовой площади, а расстреляны на подходах к центру города, что подогрело бы возмущение собравшихся у дворца. В момент, когда Государь появился бы для умиротворяющего призыва, террорист должен был совершить убийство Императора.

Часть этого дьявольского плана удалось осуществить.

Вечером 9 января Гапон пишет клеветническую подстрекательскую листовку: "9 января 12 часов ночи. Солдатам и офицерам, убивавшим своих невинных братьев, их жен и детей и всем угнетателям народа мое пастырское проклятие; солдатам, которые будут помогать народу добиваться свободы, мое благословение. Их солдатскую клятву изменнику Царю, приказавшему пролить неповинную кровь народную, разрешаю. Священник Георгий Гапон".

Впоследствии в печатном органе эсеров "Революционная Россия" этот лже-священник призывал: "Министров, градоначальников, губернаторов, исправников, городовых, полицейских, стражников, жандармов и шпионов, генералов и офицеров, приказывающих в вас стрелять – убивайте… Все меры, чтобы у вас были вовремя настоящее оружие и динамит – знайте, приняты… На войну идти отказывайтесь… По указанию боевого комитета восставайте… Водопроводы, газопроводы, телефоны, телеграф, освещение, конки, трамваи, железные дороги уничтожайте…".

Дальнейшие уличные столкновения удалось прекратить практически в течение одного дня. 11 января войска были возвращены в казармы, и порядок на улицах города вновь стала контролировать полиция, усиленная казачьими патрулями.

14 января 1905 года с осуждением беспорядков выступил Святейший Синод:

«Вот уже скоро год, как Россия ведет с язычниками кровопролитную войну за свое историческое призвание насадительницы христианского просвещения на Дальнем Востоке … Но вот, новое испытание Божие, горе - горшее первого посетило наше возлюбленное отечество …

Преступные подстрекатели простых рабочих людей, имея в своей среде недостойного священнослужителя, дерзновенно поправшего святые обеты и ныне подлежащего суду Церкви, не устыдились дать в руки обманутым ими рабочим насильственно взятые из часовни честный крест, святые иконы и хоругви, дабы, под охраною чтимых верующими святынь, вернее вести их к беспорядку, а иных и на погибель.

Труженики земли Русской, люди рабочие! Трудитесь по заповеди Господней в поте лица своего, памятуя, что нетрудящийся недостоин и пропитания. Берегитесь ваших ложных советников … они суть пособники или наемники злого врага, ищущего разорения земли Русской»

Император отправил в отставку министров: Святополк-Мирского и Муравьева. Новым генерал-губернатором был назначен генерал Трепов, прекративший мятежи в городе без кровопролития.

Генерал отдал войскам знаменитый приказ: «Патронов не жалеть!», но при этом он сделал все для того, чтобы об этом приказе стало широко известно. Мятежи прекратились.

«Прискорбные события с печальными, но неизбежными последствиями смуты, произошли от того, что вы дали ввести себя в заблуждение и обман изменникам и врагам нашей Родины. Знаю, что нелегка жизнь рабочего. Многое надо улучшить и упорядочить» (из выступления Николая II перед депутацией рабочих 19 января 1905 года).

Вы дали себя вовлечь в заблуждение и обман изменниками и врагами нашей родины…Стачки и мятежные сборища только возбуждают толпу к таким беспорядкам, которые всегда заставляли и будут заставлять власти прибегать к военной силе, а это неизбежно вызывает и неповинные жертвы. Знаю, что нелегка жизнь рабочего. Многое надо улучшить и упорядочить.. Но мятежною толпою заявлять мне о своих требованиях - преступно".

Уже 14 января забастовка в Петербурге пошла на убыль. 17 января возобновил работу Путиловский завод.

29 января была создана "Комиссия для выяснения причин недовольства рабочих в Санкт- Петербурге и его пригородах и изыскания мер к устранению таковых в будущем", добившийся со временем полного умиротворения рабочих столицы.

Так завершился первый акт заранее спланированной кровавой анти- анти-русской смуты, названной впоследствии "русской революцией".

Эсеровские боевики готовили еще одно покушение на Царя , которое должно было совершиться на балу. Террористка Татьяна Леонтьева сумела вкрасться в доверие организаторов одного из светских балов и 12 получила предложение заниматься благотворительной продажей цветов. Она и предложила лично совершить цареубийство. Однако бал был отменен.

Из дневника Николая II:

«9-го января. Воскресенье. Тяжелый день! В Петербурге произошли серьезные беспорядки вследствие желания рабочих дойти до Зимнего дворца. Войска должны были стрелять в разных местах города, было много убитых и раненых. Господи, как больно и тяжело! …»

Согласно официальной статистике, 9 января было убито 96 человек , включая чинов полиции, ранено - 233. По другим данным, убито было 130 человек, ранено - 311.

Николай Второй из личных средств пожертвовал 50 тыс.рублей в пользу пострадавших 9-го января рабочих, выдал всем семьям погибших крупные денежные компенсации. (Купить хорошую корову тогда можно было за 25 рублей, а семьи получили в среднем по 1500 рублей).

Революционеры воспользовались ситуацией и распространили слух, что на самом деле погибло и ранено около пяти тысяч человек...

Но первоисточником, на который опирались столичные журналисты, была листовка, распространявшаяся в Петербурге уже с 5 часов дня 9 января . Именно в ней сообщилось о "тысячах рабочих, расстрелянных на Дворцовой площади".

Но, позвольте, как же её можно было успеть к этому времени написать, растиражировать, тем более что в воскресенье типографии не работали, разослать по районам и раздать распространителям? Очевидно, что эта провокационная листовка была изготовлена заранее, не позднее 8 января, т.е. когда ни место расстрела, ни количество жертв не было известно авторам.

Согласно результатам исследования, выполненного доктором исторических наук А. Н. Зашихиным в 2008 году, оснований для признания этой цифры достоверной нет.

Подобные завышенные цифры сообщали и другие иностранные агентства. Так, британское агентство «Лаффан» сообщало о 2000 убитых и 5000 раненых, газета «Дейли мейл» - о более 2000 убитых и 5000 раненых, а газета «Стандард» - о 2000-3000 убитых и 7000-8000 раненых.

Впоследствии все эти сведения не подтвердились.

Журнал «Освобождение» сообщал, что некий «организационный комитет Технологического института» опубликовал «тайные полицейский сведения», определявшие число убитых в 1216 человек. Никаких подтверждений этого сообщения не найдено.

Гапон был лишен церковного звания и объявлен отъявленнейшим преступником православной церкви . Он обвинялся духовенством в том, что, (цитирую) "призванный вдохновлять православных словами истины и Евангелия, обязанный отвлекать их от ложных направлений и преступных стремлений, он, с крестом на груди, в одежде

😆Устали от серьезных статей? Поднимите себе настроение 😆 самыми лучшими анекдотами! 😆 , или оцените наш канал на ЯндексДзен